- Уже близко! — крикнула Эвелина, беглец налетел на дерево и упал навзничь, быстро-быстро дыша, от него валил пар.
- Ты что, действительно позволишь ему бежать до дороги? — спросила Берта.
- Нет, конечно, — охотник ухмыльнулся. — Он ведь может и добежать. Эвелина! — негромко окликнул он, доставая из чехла охотничий нож. — Кончай его!
Эвелина взяла нож, она выглядела возбужденной и очень заинтересованной.
Присев на корточки возле жертвы и высунув язык, она ударила клинком в грудь, сталь расщепила ребро. Владимир резко сел, один его глаз почти вываливался из глазницы, разорванной собачьим когтем. Берта мгновенно сбила его на землю ударом ноги в голову. Эвелина ударила еще раз, в живот, нож вошел по самую ручку. Владимир снова сложился пополам, и снова Берта сбила его на спину.
- Заканчивай это, — сказал охотник, обращаясь к Берте. — Эвелина, отдай нож.
Берта взяла нож и быстро перерезала Владимиру горло. Волной хлынула кровь и, дымясь, начала пропитывать снег. Охотник усмехнулся: все, как на охоте. Смерть этого человека ничем не отличалась от смерти любого другого человека, от смерти кабана на снегу — в двух шагах от оживленной дороги, по которой мчались слепые машины, чтобы залить своей кровью, калом, слезами — снег, асфальт или белые простыни — где- то в другом месте.
Охотник посмотрел в небо — ничего там не было, кроме мертвой луны. Охотник посмотрел в лицо Эвелины — на Берту можно было не смотреть, она была мертва уже давно. На лице Эвелины было оживление и любопытство: она была жива. Охотник взял двумя пальцами кровь с шеи Владимира и мазнул ею Эвелину по лбу, взял кровь и мазнул ею по лбу Берты:
- Причащайтесь, кто как может.
На лбах охотниц остались по две параллельные линии, он слизнул кровь с пальца, она была соленой и отдавала медью — как у всех. Тушу следовало разделать, пока она не замерзла.
- Здесь его нельзя оставлять, — сказал он. — Берта, выпотроши его, брось кишки и мочевой пузырь на снег, пузырь пробей ножом — к утру от них ничего не останется. Остальное заберем с собой.
Собаки повизгивали, с их черных губ свисали розовые слюни, и Берта бросала им куски, разделывая тушу, — хозяин не возражал. Эвелина, приоткрыв рот, заворожено следила, как суки хватают мясо на лету и, чавкнув, мгновенно проглатывают, они успели усвоить не менее четверти дяди Вовы, его сердце, легкие, печень и почки, а потом продолжали хватать его за руки, когда охотники поволокли тело прочь от дороги. В исходной точке, где Владимир получил первый удар стрелой, они разожгли жаркий костер из сосны и сожгли в нем его одежду, разрезанную на куски обувь, кисти его рук, его ступни, скальп и половые органы - собаки не жрали половых органов. Затем, обсмолив горящими сосновыми лапами шерсть с туши, они расчленили ее на куски и понесли домой.
Глава 20
Рита была почти в таком же состоянии, как накануне Эвелина. Но не ее было дело — лыко вязать, на ногах она держалась и языком плела легко.
- Теперь ты — великий воин, — сказала она. — Ты убил дракона и освободил двух принцесс, — она перевела взгляд на Берту и хихикнула.
- Трех принцесс. Что ты собираешься делать с тремя принцессами?
- Ничего.
- Как это — ничего? Сначала он убивает дракона, а потом он ничего не собирается делать.
- Твой любовник не был драконом. Он сунул свою голову в пасть дракона. И теперь я сделаю пепельницу из его дурной головы.
- А какую часть тела получу я?
- Никакой.
- Вы уже все поделили?
- А ты уже перестала блевать? Чувство юмора прорезалось.
- А моя дочь не блевала?
- Нет.
- Не удивительно, — Рита скривила губы, — волчья кровь. Эвелина бросила на нее короткий и холодный взгляд.
- И что ты собираешься делать с ней дальше? — спросила Рита, ответив дочери таким же взглядом.
- Ничего.
- Как это — ничего? Кто тут Дракула, кто тут Князь Тьмы, итти его мать?
- Никто.
- Как это — никто? Кто теперь моя дочь — вурдалак?
- Ты сама этого захотела. Ты несешь такую же ответственность, как и я.
- Что я захотела? Чтобы моя дочь пришла из лесу с кровью на лбу?
- А ты хотела, — он повысил голос, — чтобы твоя дочь до конца жизни ходила со спермой твоего любовника на губах?
Рита притихла.