— Допустим... — начал я.
— И допускать нечего, — перебил Пугик, врезав открытой ладонью по кромке рулевого колеса, отчего «Вектра» рыскнула к обочине, а Ольга, с заднего сидения, вскрикнула от испуга. — Американская экономика, разными способами эксплуатирующая весь мир, у нас на глазах становится непосильно обременительной для человечества, Серега. Заметь, сами американцы уже толком не знают, как заткнуть образовавшуюся дыру, поскольку стали заложниками порочной системы. Ты думаешь, какая причина финансового кризиса? По телику талдычат: рецессия, а что это за хрень такая, откуда взялась, с чем едят?
— Каким образом американцы рассчитывают поправить свои дела, рассорив на противоположном конце планеты Украину с Россией?
— Ты что, Журавлев, белены объелся? Издеваешься, да? Ты или я о стратегии непрямых действий недавно распинался? Да любая нестабильность вне пределов США, им уже на руку, автоматически, поскольку заставляет население гоняться за долларами, раз к национальным бумажкам — никакого доверия. Опять же, геополитический фактор не забудь. Ты что, запамятовал, через чью территорию в Европу протянуты газопроводы? Стоит их перекрыть, и европейцам белый свет в овчинку покажется. Евро посыплется, а доллар, соответственно, будет на коне…
В этот момент Пугачев показался мне даже довольным, как будто и сам рассчитывал поживиться в результате реализации подобной гипотетической затеи. Меня его мина взбесила, хотя я толком не осознавал, из-за чего.
— Брось, — заявил я холодно, — неужели ты думаешь, что реально спровоцировать конфликт между Украиной и Россией? Да, допустим, у политиков, может, и хватит ума на нечто такое, с них станется, но ведь есть же, в конце концов, международные организации. Совет Европы, Парламентская ассамблея ОБСЕ, наконец…
— А где была твоя долбанная ассамблея, когда Грузия в прошлом году сцепилась с Россией?! — Пугик ощерился широкой и, одновременно, абсолютно недоброй ухмылкой. — Ты, Журавлев, живешь устаревшими стереотипами, от них разит нафталином, не замечал? Спору нет, четверть века назад, когда мы с тобой в школу бегали, если б диктор в программе вечерних новостей сообщил, что штурмовики РСФСР ловко расколбасили грузинскую танковую колонну, народ бы его слова как первоапрельскую шутку воспринял, — Пугик воздел указательный палец к потолку. — Причем, Журавлев, обрати внимание, как вполне безобидную шутку, поскольку подобный расклад в ту представлялся совершенно невероятным, согласись. Только — много воды с тех пор утекло…
Какое-то время мы оба молчали, наблюдая за дорогой. Я первым нарушил тишину.
— Ты действительно думаешь, будто конфликт в Крыму может перерасти в войну?
— К сожалению, да, это вполне реально, — после короткой паузы ответил Пугик. — Россию и Украину могут столкнуть лбами. Силенок хватит. И опыта, кстати, тоже. Разделяй и властвуй, слышал такую римскую поговорку? — он ощерился.
Я подумал о своих девочках, оставленных мной в «самый подходящий момент». О шефе, который привык дергать меня по всякой надобности и без нее, словно я неодушевленный предмет, а еще о том, что, пожалуй, никуда бы не поехал с Игорем и Ольгой, если б мой старинный институтский приятель разоткровенничался бы чуть раньше. Скорее, сказал бы Светлане, чтобы собирала манатки, забрал бы семью с собой. Вместе — гораздо спокойнее.
— Все будет хорошо, Сережа, — раздался из-за спины голос Ольги. Наверное, она разглядела в зеркале заднего вида, как у меня вытянулось лицо.
— Что-то, Пугик, пять часов назад ты не был таким пессимистом, — холодно обронил я. Ссориться не имело смысла, но, врать не стану, он меня задел.
— Пессимист — есть хорошо осведомленный оптимист, — нравоучительно изрек Пугик.
— Не заметил, чтобы ты был столь осведомлен вчера вечером, — еще холоднее бросил я, — У тебя, видать, прямая связь с серверами ЦРУ или АНБ…
— Прямой нет, — с наигранной беспечностью отозвался Игорь. — Но, кое-какие нюансы мне известны, спасибо коллегам из Моссада.
— Может, следовало и меня просветить?
— А чем я, по-твоему, занимаюсь?!
— Хороша ложка к обеду…
Пугик хмыкнул, потом кивнул.
— Стал бы я раньше такое говорить, Журавлев. У твоей Светки и без того глаза были круглыми, как у лемура, что я, дурак, что ли? К чему женщину даром пугать?
— Даром?
— Да она б тебя с нами не отпустила.
Настал мой черед хмыкать. Последняя фраза прозвучала, как если бы мы снова стали подростками, и вели речь о какой-нибудь рыбалке, куда родители вполне могли и не отпустить. Отвернувшись, уставился в окно, на проносящиеся мимо темные частоколы: ближний — из торчащих по склонам деревьев, и дальний, где теснились стоявшие плечом к плечу вершины. Отчего-то подумал о двух ленточных пилах, движущихся с разными скоростями, но одинаково опасных для жизни.
— Не бери дурного в голову, Серега, — примирительно сказал Пугик. — Все будет путем. Сам прикинь, разве я стал бы тебя срывать, если б опасался, что прямо завтра грянет гром. Я тебе вполне вероятную перспективу обрисовал, на будущее…
— Если не знаешь, зачем языком болтаешь, — проворчал я, не оборачиваясь.
— Думающие люди должны понимать, куда все катится, — ответил Игорь. Судя по тону, не обиделся. — Страусиная политика сегодня не проходит, Серега, потому как пинок под хвост, это минимум, на что надо рассчитывать, занимая позицию — голова в песок. Могут ведь и по самые помидоры зарядить…
— Игорь! — запротестовала с заднего сидения Ольга.
Он пропустил ее слова мимо ушей.
— Вероятно, нам стоит ожидать неприятностей ближе к зиме.
— Почему к зиме? — удивился я.
— Так ведь президентские выборы грядут. Плюс, безработица, если негативные тенденции в экономике сохранятся, а они никуда не денутся, некуда им деваться. Цены выскочат до неба, а простые люди к январю-февралю последние свои заначки дожуют. Не подбросят добрые звездно-полосатые дяди с Уолл-стрит Украине очередной кредит, и ку-ку, пиши, пропало. Массовые неплатежи спровоцируют массовые, опять же, отключения электроэнергии. Когда плюсов, я для тебя лишь основные назвал, накопится столько, что они по всем понятиям превратятся в кресты с погоста, пойдет жара. Сразу после крещенских морозов…
— Умеешь ты успокоить…
— Успокаивать — не по моей части, Журавлев, — ехидно улыбнулся Пугик. — Нуждаешься в успокоении, найди себе психоаналитика. Ну, или ксендза, что ли, на худой конец…
Минут пятнадцать проехали молча.
— Вот хрень, — с досадой бросил Игорь. Я обернулся.
— Теперь аккумулятор барахлит, — пояснил мой институтский приятель. Присмотревшись к доске приборов, я тоже заметил соответствующую тревожную лампу, сверкавшую, будто вечный огонь на могиле Неизвестного солдата.
— Что за напасть?! — Пугик взглянул на злосчастный индикатор с такой ненавистью, словно надеялся, будто тот, убоявшись, погаснет. Из этой затеи ничего не вышло. Механизмы не чинятся подобным образом, по крайней мере, так я думал тогда.
— Что же нам делать? — Ольга немного подалась вперед. От нее едва осязаемо веяло духами. Слабый такой, приятный аромат.
— Дотянем, — процедил Игорь сквозь зубы. Признаться, его уверенность меня не заразила. Да и куда он намеревался дотянуть? До дома было почти так же далеко, как в самом начале пути, кругом нас возвышались горы, места были глухими, безлюдными.
— Дотянем до леса, решили друзья, — в такт своим мыслям пробормотал я. Это была строка из старой песни о подвиге советских военных летчиков.
— Только не так, как они, — сухо откликнулся Игорь, он ее, вероятно, тоже слышал в детстве.
— Надеюсь, — сказал я. — В любом случае, у автомобильных дорог хотя бы есть обочины, куда можно съехать…
Игорь скупо кивнул. Ольга не проронила ни звука. На какое-то время в салоне воцарилась тишина, нарушаемая лишь приглушенным ревом мотора, да воем воздуха, обтекавшего кабину. Шоссе оставалось таким же узким, как и прежде, зато сделалось гораздо ровнее. Вероятно, за отрезок, на котором мы очутились, отвечала какая-то другая эксплуатационная контора, обладавшая большими финансовыми средствами. Или, ее начальство просто воровало несколько меньше, кто знает, как там было на самом деле. Игорь не преминул воспользоваться качеством асфальта, скорость немедленно возросла.