— Ну, вот, приехали, — вздохнул наш водитель. — Точнее, даже, приплыли. — Он сверился с часами. — Без четверти два. Дай-ка, Журавлев, сигарету…
Что и говорить, это был тот еще знак. Хреновый. Игорь хвастался, будто пару лет, как завязал с курением.
— Вот не прет, так не прет, — пожаловался Пугик, несколько раз энергично затянувшись. — Гребаный непер, я бы так сказал. Что ты будешь делать, а?
Я тоже закурил. Опустил стекло, выдохнул облако дыма в окно. С исчезновением звезд оно превратилось в идеальный квадрат Малевича.
— Что-нибудь придумаем, верно? Где наша — не пропадала?
— А то… — хмыкнул Игорь. Как только машина остановилась, он потянул на себя сначала рычаг стояночного тормоза, а за ним и тот, что отпирает капот. Полез наружу, кряхтя и ругая колымагу, которая его в конец достала. Я составил ему компанию. От мотора пахнуло раскаленным металлом. Явственно чувствовался запах оплавившейся пластмассы. Игорь сморщил нос. Протянул:
— Ого. Так и сгореть — недолга…
— Как думаешь, какой диагноз?
— Шут его разберет, — Игорь развел руками. — Предполагаю — смерть от старости, — он хотел улыбнуться, не вышло. — Пускай хоть немного остынет, Журавлев. Потом сделаем искусственное дыхание. Точнее, попробуем сделать. Если ни черта не выгорит, останется ловить буксир. А пока — можешь поджарить на этом металлоломе яичницу глазунью. Рецепт подсказать? Кладешь яйца на блок, глаза — сами вылезают.
— Пожалуй, воздержусь, — я поежился. Стало довольно холодно.
— Как знаешь, Журавлев. Хозяин — барин.
Мы стояли у распахнутого капота, как два матадора над сраженным быком. Подошла Ольга, спросила у мужа, как продвигаются дела.
— Лучше не бывает, — ощерился Игорь.
— Можно что-то сделать?
— Можно повеситься на буксирном тросе…
— А если серьезно, Игорь?
— Если серьезно, то я сомневаюсь, — Пугик потер переносицу. — Судя по звуку, Оля, навернулось что-то конкретное, — он слегка наклонился вперед. — Ремни, вроде на месте. Потеков масла — не видать. Может, помпу оборвало. Или, маслосъемные кольца залегли. Откуда мне знать, я же не ясновидящий. Вскрытие, как говорится, покажет.
— Но, ты ведь попробуешь ее починить? — не унималась Ольга.
— Ясное дело, что попробую. Всегда мечтал — разобрать головку блока в чистом поле, когда кругом — хоть глаз выколи. Экстрим, мля. Ты, Журавлев, тоже давай, подключайся. Кто знает, вдруг у тебя способности Чумака прорезались…
— Какого Чумака? — удивился я, представив упаковку известного отечественного кетчупа.
— Алана Чумака, — с наигранно-серьезной миной пояснил Пугик. — Помнишь такого, Серега? Который воду заряжал по телевизору. А еще — массово запускал неисправные механические часы…
— Что-то было, — без особой уверенности протянул я.
— Ну вот, можешь попробовать свои силы.
— Ты шутишь?
— Какие уж тут шутки, — вздохнул наш водитель. — Надо ж досуг занять, пока мотор остынет. И потом, времени у нас — вагон. Спешить особо некуда. Я тут вряд ли что смогу сделать. Значит, будем рассчитывать на буксир. Если какой-нибудь самаритянин и появится в этом блуде до утра, в чем я, честно говоря, сомневаюсь, чтобы дотащить нас на шнурке в какую-никакую цивилизацию, СТО там, скорее всего, не работают круглосуточно. Так что, времени у нас — вагон…
— Дальше определимся, как быть, — продолжал Игорь. — Возьмутся здешние доморощенные механики за нашу тачку, считайте, повезло. Нет, будем думать, — Игорь пожал плечами. — Кто их знает, как у них здесь с запчастями. Может, неделю придется ждать. В уравнении — слишком много неизвестных, чтоб я родил однозначный ответ. Есть, конечно, альтернативный вариант — возвращаться домой на шнурке, если подвернется попутная машина. Чепуха, каких-то девятьсот километров на буксире…
Я подумал, при подобном раскладе Юрию Максимовичу доведется запастись терпением. А, заодно, и моим девчонкам. Пугик словно прочитал мои мысли:
— Да ты не переживай, Журавлев. Если увидим, что дело — табак, сядете с Ольгой на паровоз, и послезавтра будете дома. А я уж останусь расхлебывать…
— Э, нет, — заикнулся я.
— Брось, — Пугик отмахнулся. — Надо мной же не нависает твой Юрий Максимович. Я, брат, сам себе хозяин и доктор…
Я вздрогнул, потому что, честно говоря, не помнил, чтобы называл при Игоре имя шефа. Хотя…
— Так что, Серега, не хочешь, пока суд да дело, попробовать себя в качестве медиума? Вдруг, получится? Нет? Зря. Тогда давай еще сигарету….
Пока мы разговаривали, Ольга, повернувшись к нам спиной, сделала несколько шагов, пристально глядя туда, откуда мы приехали. Неожиданно налетевший ветер растрепал ей волосы, застонал в придорожных зарослях.
— Приближается ураган, — молвила Ольга. Я подумал, она права. Природа, похоже, собралась продемонстрировать нам, кто в доме хозяин. Это были явно не мы. Да и дом наш находился слишком далеко отсюда.
— Хорошенькие дела, — протянул Пугик и снова покосился на часы, будто ждал чего-то. Ослепительно сверкнула молния, разодрав небо на две неравные части, ощетинившиеся острыми как бритвы краями. Стало светло как днем, я зажмурился. С приличным интервалом пророкотал гром, да так, что земля под ногами завибрировала ему в унисон.
— Ни шиша себе, — пробормотал Пугик.
— Там, кажется, кто-то есть! — испуганно воскликнула Ольга.
— Где?! — выдохнул Игорь. От интонации, с которой был задан вопрос, мне стало не по себе.
— На дороге за машиной…
Игорь, с грохотом захлопнув капот, шагнул к жене.
— Да кому там быть, Олька?! — сказал я нарочито бодрым голосом.
— Кому угодно, — ответила она. Кажется, именно в этот момент и появился мотоциклист. Он возник ниоткуда, словно фантом. Сначала мы услышали тявканье двухцилиндрового мотора. Оно приближалось оттуда, откуда на нас надвигалась гроза, словно летело в авангарде бури. Мне стало жутко, без видимых причин, подумаешь тоже, мотоцикл…
— Кто-то едет, — сказал Игорь. Бодрость из его голоса исчезла напрочь. Мы затаили дыхание, в ожидании.
Звук быстро нарастал, первой показалась круглая фара, мерцавшая, как маяк на далеком мысу. Затем из стремительно сгущавшегося мрака возникла конструкция, напоминающая немецкий «Цундап», тяжелый мотоцикл с коляской, на котором в минувшую войну ездили гитлеровские мотострелки. Вид наездника (у меня в голове почему-то сформировалось именно это слово) наводил на мысль о кентавре, каким-то невероятным образом сошедшем со страниц сборника древнегреческих мифов, чтобы преследовать одиноких путников вроде нас, очутившихся на заброшенной дороге в лихую годину. Голову «кентавра», сообщавшуюся с мощным телом без шеи, венчал видавший виды танкошлем старого советского образца. «Кентавр» смотрел на нас пристально, как это умеют делать провинциалы. Мы ответили тем же. Он прокатил мимо, не проронив ни звука, как в немом черно-белом кинофильме. У аппарата отсутствовали задние фонари, мотоцикл растворился так же неожиданно, как и возник. Но мы какое-то время стояли, втягивая носами легкий шлейф недогоревшего бензина и прислушиваясь к удаляющемуся стрекоту.
— Чего бы я так пялился? — проговорил Пугик враждебно.
— Ну и рожа, — вполголоса добавила Ольга
— Дикари-с, — внес ясность я, надеясь немного взбодрить своих спутников, а то они совсем повесили носы. Хоть, правду сказать, мне тоже здорово не понравился этот субъект. Видок у него был — откровенно бандитским.
Между тем, отдаленный треск мотоциклетного мотора изменил тональность и довольно резко сместился вправо. Как будто мотоциклист свернул с дороги в чистое поле. Мы с Игорем переглянулись.
— Откуда он взялся? — спросила Ольга. Я понял, что она имела в виду. Кентавр будто вынырнул из тучи. Отвратительная, иррациональная мысль. Я поспешил от нее отделаться.
— Хотя бы из Калиновки, — сказал я, попытавшись нарисовать в уме живописную мазанку на околице деревни, а, заодно, и стол, накрытый гостеприимной хозяйкой под старой разлапистой вишней. Тарелку с варениками и крынку молока, грудастую молодуху и целый выводок детворы, мал мала меньше. Аллегория далась не без труда, на самом деле кентавр вызывал совершенно иные ассоциации, но распространяться о них я не собирался. Ольга и без того была — точно в воду опущенная.