Лучше бы мы спрыгнули с перрона…
Спереди раздался истошный скрежет, шофер вездехода воткнул первую передачу. Двигатель «Газона» заревел, грузовик резко тронулся. Трос натянулся струной. Нас сильно дернуло. Игорь выругался:
— Вот дурень! Привык у себя в колхозе прицепы на жесткой сцепке тягать…
— У меня от таких — мороз по коже, — призналась Ольга, когда мы поехали. Шины, набирая скорость, зашуршали по асфальту вдвое громче обычного. Неудивительно, ведь мотор нашего «Опеля» молчал.
— От прицепов? — осведомился Игорь с нервной ухмылкой.
— От таких подонков…
Ее оценка личности водителя вездехода целиком совпадала с моей, но, я смолчал.
— Перестань, — отмахнулся Игорь, с наигранной беспечностью, как по мне. — Обычный шоферюга. Каким ему еще быть, как ты думаешь?
— Я думаю, ты сделал ошибку, связавшись с ним… — ее тон сделался ледяным.
— Что ты предлагаешь? Сказала бы лучше спасибо, что остановился. Другой бы вообще мимо проехал, и глазом не моргнул.
— Может, мне перед ним ноги расставить в благодарность?! — вспыхнула Ольга. — Кажется, он тебе вразумительно дал понять, что не против подобной мелочи?!
Я в смущении отвернулся к окну. Игорь молчал с минуту, затем предпринял очередную неудачную попытку перевести все в шутку:
— Оля, ты не любишь народ… — укоризненно молвил Пугик.
— Уголовники — не народ, — отрезала его жена, моя бывшая девушка.
— Любят у нас ярлыки развешивать, — пробормотал Игорь.
— Ты его татуировки ярлыками называешь? Так ему их никто, кроме него самого, не вешал. Точнее, не колол, или, как там они еще эту гадость себе рисуют.
— Ну, увлекается, человек… — примирительно начал Пугик. — Хобби такое…
— Ага, грабеж на большой дороге…
— Журавлев? — Пугик обернулся ко мне за поддержкой. — Хоть ты скажи: снял я с мели наше чертово корыто, или не снял?!
— Ты его туда и посадил, — отрезала Ольга, правда, уже не так агрессивно. Вероятно, тоже не хотела ссориться, к тому же, какой в этом был бы смысл? Да и что было делать Пугику? Ну, не кидаться же на грубияна с кулаками…
— Я посадил? — спросил Игорь, закатывая глаза к потолку.
— А кто еще?! Не уверен в машине — нечего на ней колесить по забытым Богом закоулкам.
— Ну, знаешь ли…
— Вечно у тебя все ломается!
— Не у меня, а у «General Motors & Adam Opel AG» …
— Он же пьяный! — не унималась она. Честно говоря, теперь наши мнения кардинально разошлись. Я не думал, будто шофер навеселе. Меня смутил его внешний вид, и еще запах, исходивший от него. Алкоголем тут — и не пахло. Наркотиками? Кто знает…
Скорее уж он под кайфом, — подумал я, но опять смолчал.
— Да они все тут пьяные, — разглагольствовал Игорь. — Тоже мне, блюстительница нравов! Забыла, в какой стране живешь?! Мы хрен знает где, у черта на куличках, сегодня ночь с субботы на воскресенье! Кого ты рассчитывала здесь встретить, дирижера оперного оркестра в жабо и фраке?! Мстислава Ростроповича со скрипкой?!
— С виолончелью, — машинально поправил я. Никто, конечно, не обратил на мою реплику ровно никакого внимания. Ольга, не сводя глаз с мужа, фыркнула как кошка, демонстрирующая недовольство. Я подумал, она переигрывает и не так сердита, как хочет показаться. Впрочем, радоваться действительно было нечему: мы тащились в фарватере грузовика, за рулем которого сидел откровенный отморозок. Или, по крайней мере, гражданин, с которым станешь крестить детей. Ольга, на заднем сидении, насупилась. Я покусал губу.
— Ты чего надулся, Серега?
— Неприятный тип…
— И ты, туда же, Брут?
— Его наколки не очень-то похожи на тату, которыми балуется молодежь, — сказал я, прекрасно понимая, всякий силен задним умом. Да и какая была у нас альтернатива?
— Не похожи, — Пугик кивнул.
— Ольга — права, — добавил я. — Они у него — профессиональные, что ли…
— Совершенно верно, — как ни в чем не бывало, согласился Пугик. — Это татуировки, которые делают на зонах.
— Так ты знал?! — ахнула Ольга.
— И что с того? — отмахнулся Игорь. — Видели у него на пузе девчонку в чулках? Это чисто воровская картинка, символизирует смелость, преданность и жестокость.
— А клинок на плече? — спросил я, отметив, помимо эзотерики, Пугик, оказывается, рубит и в уголовной эстетике. Ну и ну…
— Если не ошибаюсь, что ее обладатель сидел за разбой.
— А перстни?
— Я не видел. А что там было?
Я рассказал. Пугик ненадолго задумался.
— Паук на наколке в виде перстня, это, по-моему, статья за грабеж. Что же до змеи, обвивающей кинжал, то она символизирует агрессию и тайную угрозу. Наш шофер отбывал за умышленное убийство.
— Я присвистнул.
— А ты думал, он служил в армии врачом? — Пугик ухмыльнулся.
— Обожди-ка, Игорь, — Ольгин голос дрогнул от едва сдерживаемого негодования. — Ты хочешь сказать, что сразу понял, кто он?!
— Естественно. Бывший урка. Ничего, чтобы было из ряда вон. Я достаточно часто мотаю по областям. Во многих маленьких городках — каждый третий — сидел. Редко у кого — всего по одной ходке. Так и что, убить его? Вышел человек, не стану утверждать, будто взялся за ум, но пока баранку крутит. Некриминальное занятие, если, конечно, по пешеходам не ездить. Доставит нас, куда и как договорились, не хуже любого другого. Любезничать с ним тебя никто не заставляет.
— Все равно, нам надо держать ухо востро с этим типом, — сбавила обороты Ольга.
— Это — никогда не помешает, — откликнулся ее муж.
— Похоже, тема была исчерпана. Я кинул взгляд на массивный откидной борт вездехода, который нам теперь предстояло лицезреть ближайший час, а то и два, пока не доберемся на место. Автоматически прочел номерной знак, крупные цифры и буквы, нанесенные белой нитрокраской через трафарет. Причем, похоже, недавно:
12 67 КРЯ
Чуть ниже и левее красовалась табличка, сообщавшая:
НЕ УВЕРЕН, НЕ ОБГОНЯЙ
И, еще ниже, у самой кромки кузова, другая:
ПАССАЖИРОВ НЕ БРАТЬ
Давно таких табличек не видел, подумалось мне, кажется, они вышли из обихода еще в советскую пору. Теперь у водителей грузовиков вошло в моду крепить на лобовом стекле таблички с надписями другого содержания, адресованными персонально гаишникам. Например, «ПУСТОЙ», а также ее вариант, «ПУСТОЙ И ТРЕЗВЫЙ». Я снова рассеянно скользнул по номеру. Поймал себя на нелепой мысли. Подумал, зловещий облик водителя совершенно не вяжется с добродушной серией, выпавшей грузовику совершенно случайно, в полном соответствии с теорией вероятности. КРЯ. Словечко — прямо из детских стишков Сергея Михалкова или Корнея Чуковского, какие и сегодня читают детворе. Разве стоит ожидать чего-то плохого от машины, носящей на борту такие буквы? Обернулся к Ольге, она была мрачнее тучи, обронил, в расчете ее расшевелить:
— Оль? Помнишь, был такой шампунь в детстве, «КРЯ КРЯ»? Его еще продавали разлитым в желтые пластмассовые бутылочки с рисованным красным утенком?
— Какой шампунь, Сережа? — ледяным тоном спросила Ольга. — О чем ты вообще думаешь? — Она раздраженно передернула плечиками, отвернулась. Я решил больше не докучать ей, нет, так нет. Хочет человек лепить из мухи слона, да пожалуйста, сколько угодно. Устроился поудобнее. Коснулся запястья Игоря, еще хмурившегося после недавней ссоры с Ольгой. Надеясь расшевелить, бросил фразу из репертуара Михаила Жванецкого, было время, мы частенько обменивались ею, когда сдавали экзамены в институте:
— Нормально, Григорий?
— Куда уж отличнее, Константин… — вздохнул Игорь. Я счел за лучшее оставить обоих друзей в покое. Умолк. И, постепенно, тягостное ощущение надвигающейся беды, завладевшее ими, передалось и мне, словно вирус гриппа. Более того, начало принимать все более отчетливые формы.
***
— Терпеть этого не могу, — пожаловался Игорь, отвлекаясь от массивной кормы вездехода, с которой не сводил глаз уже минут двадцать. Ровно столько, сколько мы проехали.
— Чего — этого? — спросил я.
— Вот так вот болтаться на шнурке, — пояснил Пугик, потирая левой рукой веки. Я догадался, о чем он. Управлять машиной, которую тащат на прицепе — чрезвычайно утомительное занятие, это подтвердит каждый, кому довелось испробовать это сомнительное удовольствие на собственной шкуре. Монотонность движения удручает, а зевать нельзя — дистанция чересчур коротка. Впрочем, в нашем случае монотонности скоро настал конец.