— Черт, — выругался я, когда он показал своим жезлом на обочину. Я свернул, как он велел, но не спешил глушить двигатель.
— Знаешь его? — успел спросить Афяна, пока прапорщик шагал к нам, осторожно огибая лужи. Судя по его поведению, милиция пока не забила тревогу, уже, хотя бы что-то.
— Видел пару раз в Калиновке, — буркнул доктор без особого энтузиазма. Я открыл, было, рот для следующего вопроса, но прапор, заглянув в транспортный отсек через щель, оставленную шторкой, уже стучал по стеклу с моей стороны. Я опустил окошко. Он поздоровался. Мы с Афяном ответили тем же, доктор еще и назвал милиционера по имени. Оказывается, его звали Сергеем. На милиционера это не произвело впечатления. Он откровенно хмурился.
— Далеко едете?
Афян сообщил название районного центра, лежащего, насколько мне представлялось, километрах в пятидесяти впереди. При этом Док слегка откинулся на сидении, спрятав голову в тень, вероятно, чтобы в глаза не бросились его кровоподтеки. Я решил, это хороший знак. Доктор поверил моему обещанию убить его и теперь сотрудничал.
— Перевозите кого? — как бы невзначай осведомился прапорщик, и я догадался — он таки разглядел Ольгу.
— Больная, в коматозном состоянии, — отчеканил доктор.
— Случилось чего? — спросил прапорщик, еще сильнее хмурясь.
— Поражение электрическим током, — пояснил Афян. Сделав полшага вправо, прапорщик, приподнявшись на цыпочках, снова заглянул в транспортный отсек.
— А медсестру где позабыли?
Лицо Афяна пошло пятнами.
— Не было необходимости отвлекать. У нас штаты урезаны, вы же знаете.
— Угу, — протянул прапорщик. — А как же. Сами, значит, решили сопроводить?
Посмотрев вперед, я заметил, что толстый сержант, перед которым вытанцовывал водитель автопоезда, раз за разом бросает тревожные взгляды в нашем направлении. Час от часу не легче. У меня засосало под ложечкой.
— Это моя больная, — буркнул доктор. — Я договорился с коллегами, надеюсь там, — он махнул на запад, куда уходила дорога, — ей смогут помочь. У нас такой возможности нет.
Слегка подавшись вперед, прапорщик оперся запястьями о кромку окна.
— Смотрю, водитель у вас новый…
Меня бросило в пот.
— Лицо незнакомое, — продолжал прапорщик, словно размышляя вслух. — Не видал вас ни разу в городе. Вы не из Калиновки, верно?
Я пару раз открыл и закрыл рот, просто не представляя, что сказать.
— Глафиры Ивановны племянник, — скупо улыбнулся Афян, — Попросила пристроить парня. Он из-под Джанкоя родом. Там, после того, как военный аэродром закрыли, с заработками вообще труба.
Я почему-то подумал, речь о медсестре, которую я сначала захватил в заложницы вместе с Афяном и обоими бандитами, старым и молодым, а потом заставил хорошенько поработать скотчем. Метрах в десяти впереди толстый румяный сержант махнул водителю автопоезда, мол, езжай уже, пока я добрый, и тот впорхнул в кабину, вероятно, радуясь, что дешево отделался. Милиционер поспешил к нам, решительно поправляя портупею с тяжелой кобурой.
— Вы нас не задерживайте, пожалуйста, — попросил Афян тоном, каким принято отдавать распоряжения. — Нам человека доставить вовремя надо.
Прапорщик ответил мрачным, чтобы не сказать, враждебным взглядом, вернулся ко мне.
— На права ваши можно взглянуть?
— А как же, — откликнулся я и слегка вибрирующей ладонью полез за солнцезащитный щиток, где водители зачастую держат документы, а, параллельно, силясь понять на ходу, что же такое происходит? Я сомневался, будто прапорщик с Афяном ломают комедию персонально для меня, чересчур это было бы сложно, прямо как в киношных детективах. А коли так, вероятно, не все было у Дока схвачено и подмазано на том уровне, как я раньше думал. Значит…
За щитком не оказалось ничего, кроме пыли. Я нырнул в бардачок, громко бормоча про память, с которой что-то стало, точно, как в песне Фрадкина на стихи Рождественского. Тем временем отпущенный «КамАЗ» отчалил. Миновал кольцо и, выбросив на прощание, немедленно прибитое дождем облако недогоревшей соляры, покатил на запад, в сторону родной «КалиХворнии», как, по аналогии с автомобильными номерами серии КХ, киевляне порой называют всю киевскую область. В шутку, естественно.
Второй милиционер составил компанию прапору, приветливо кивнул доктору.
— Здравия желаю Артур Павлович.
— Здравствуйте, Вася, — вежливо отозвался Афян.
— Нарушают, Сергей Николаевич? — почти весело осведомился сержант. Прапорщик, не приняв его шутливого тона, продолжал глыбой нависать надо мной:
— Так что с правами, водитель?
— Черт их знает, куда-то запропастились, — сокрушенно признался я.
— Запропастились, значит? А с путевкой у вас как?
— Да ладно вам, Сергей Николаевич, — вступился розовощекий сержант. Он продолжал улыбаться. Как ни странно, от этого его лицо не казалось добрее.
— Что значит, ладно, Василий?!
— Да свои ж мужики, Николаич, — вступился за нас сержант.
Вот это новость, — мелькнуло у меня. Дело принимало совершенно неожиданный оборот.
— Может, и твои, да не мои, — парировал прапорщик, медленно огибая микроавтобус в направлении широкой двери транспортного отсека. Положил руку на клыкастую никелированную ручку, потянул на себя.
— Дверь отомкните, — приказал он Афяну.
— Нет, это переходит всякие границы! — взорвался Артур Павлович. — Я, кажется, сказал, мы везем больную в клинику. А вы нас задерживаете!
— Дверь, — упрямо повторил прапорщик. — И сопроводительные документы давайте сюда.
— Да по какому праву?! — взвился Афян. — Я сейчас же свяжусь с вашим руководством…
— Нет, правда, Серега, ты чего завелся? — примирительно начал розовощекий сержант. Вместо того чтобы прислушаться к коллеге, прапорщик потянул дверь на себя, она со скрежетом подалась. Он заглянул внутрь, склонился над Ольгой. Ее лицо казалось восковым.
— Молодая, — произнес прапорщик одними губами, скорее для себя, чем для нас.
— Да пускай себе едут с Богом, — подал голос розовощекий сержант.
— Когда им понадобится адвокат, будут знать, к кому обратиться, — фыркнул прапорщик. В следующее мгновение Ольга подняла веки, уставилась на нависшую фигуру в кителе и погонах полубезумными глазами, и заголосила. Издала такой душераздирающий вопль, что прапорщик, отшатнувшись, врезался затылком в потолок и начал оседать, схватившись за ушибленное место. Продолжая вопить, Ольга ринулась к выходу. Сержант, машинально выбросив вперед руку, поймал край простыни и сдернул ее, как драпировку со статуи. Секунду или две мы вчетвером, как зачарованные, наблюдали за ее удаляющимися розовыми ягодицами, первым опомнился прапорщик.
— Эй, женщина, стойте!! — крикнул он, а затем повернул ошеломленное лицо к доктору. — Током ударило, говоришь?! Василий, а ну, за ней! Живо!
Мы все высыпали на дорогу. Я впопыхах выронил пистолет, и он со скрежетом полетел по асфальту. Заметив оружие, прапорщик рванул из кобуры свое так быстро, словно ожидал чего-то подобного. Передернул затвор.
— А ну, ты, племянник Глафиры Ивановны, или как там тебя, руки на капот, живо! — Судя по высокому тембру голоса, он был готов застрелить меня, не колеблясь. Дергаться не имело смысла, я бы немедленно схлопотал пулю.