И почти сразу его взгляд приковало к себе странное зрелище. Прямо напротив него у основания прямого, как корабельная мачта, бука стоял голый человек. Его белая кожа контрастировала с пепельным цветом ствола, который он обнимал. Густая копна светлых растрепанных волос падала на его мускулистую спину. Тело человека ритмично дергалось в такт с прерывистым дыханием, прерываемым стонами. Он словно не замечал холода и, запрокинув голову, неотрывно глядел на вершину бука, чья крона возвышалась над верхушками других деревьев. Человек казался беззащитным и в то же время буйно помешанным. Его одежда, брошенная на землю, примяла нежные крокусы, нарушив цельность белого растительного ковра. Обращенные к небу, хриплые стоны безумца становились все громче и прерывистей, а его бедра все быстрее и быстрее прижимались к гладкому стволу. Наконец все его тело выгнулось дугой, и крик неописуемой радости разорвал тишину холодного леса. Постепенно слабея, он превратился в стон счастливого человека.
Мужчина оторвался от дерева, погладил его обеими руками, потом подобрал с земли свои лохмотья. Подняв голову, он заметил Жаспара, но это нисколько не смутило его. Судья не верил в существование сатиров, однако этот человек с прекрасным лицом, удивительно светлым взглядом и курчавой бородой был похож на одного из них.
Одним прыжком светловолосый мужчина преодолел расстояние, отделявшее его от стены леса, и растворился в таинственном полумраке чащи. А на гладком стволе бука еще некоторое время виднелся силуэт его тела.
Над опустевшей поляной повисла полная тишина. Жаспар присел на корточки, чтобы выкопать из земли растение, и пробормотал себе под нос: «Безумец. Еще один безумец. Их теперь столько…» Крокусы были такими нежными, что он даже не представлял их в гербарии. Он с восхищением рассматривал длинную ножку цветка, сросшиеся лепестки которого в открытом виде напоминали воронку. Раздвинув их пальцем, он обнаружил три желтые тычинки. От корневища отходили злаковидные листья с белой средней жилкой. Соблюдая осторожность, Жаспар выкопал растение из земли, которая, казалось, без сожаления рассталась с ним, и бережно положил луковицу с тонкими ниточками-корнями на ладонь.
На поляне появился еще кто-то.
Он почувствовал присутствие постороннего человека.
И это был не светловолосый безумец.
Судья обернулся и увидел женщину. Она неподвижно стояла, положив руку на белый ствол тонкой березки. Ему показалось, что это сон. Как она здесь оказалась?
Анна Дюмулен направилась в его сторону, огибая поляну по кромке леса, чтобы не топтать цветы. Она нерешительно переходила от дерева к дереву, словно боялась идти по прямой линии. Ветер трепал подол ее черной складчатой юбки и теребил отвороты скромного чепца.
Крокус в его руке напоминал птичье гнездо на пугале.
В знак приветствия она помахала ему рукой. Он ответил ей тем же.
Она удивленно выгнула брови.
— Вы тоже пришли за травами?.. Сейчас для этого не лучшая пора. Зима еще не закончилась. Но появились крокусы, — она говорила высоким, почти детским голосом.
Он звучал так необычно, что судье пришлось приложить усилие, чтобы самому сохранить свой привычный тембр.
— Да, появились крокусы.
— А я ищу лишайники.
Ее голос был совсем не таким, как накануне, и, чтобы услышать его снова, он из любопытства спросил:
— Так вы интересуетесь лишайниками?
— Да, из-за их лечебных свойств.
— …
— И вы тоже? Я имею в виду крокусы.
— Нет… Просто я немного рисую.
Он присел и осторожно опустил растение в маленький деревянный ящичек.
Постепенно на поляне сгущался белесый клочковатый туман. Женщина неподвижно стояла в нескольких шагах от судьи, и ее присутствие смущало его.
— Я хожу сюда с тех пор, как вышла замуж. Муж научил меня разбираться в растениях. Часть их он покупал в Дижоне. Но он предпочитал свежие травы…
Жаспару Данверу совсем не хотелось слушать про этого человека. И разговор прервала тягостная пауза. Он с отсутствующим видом поднялся и резким движением защелкнул замки ящичка.
— Уже цветут вязы, — печально произнесла Анна Дюмулен, — и холод им не помеха. Это хороший знак. — Она показала ему пучок тонких веточек с белыми почками и повторила: — Это хороший знак.