Октябрьская революция 1917 г. прервала естественный ход развития судебной системы России. Были упразднены все дореволюционные судебные органы, адвокатура, институты судебных следователей и приставов. Вместо судов, сформированных Судебной реформой 1864 г., были образованы особые судебные органы и трибуналы, которые руководствовались революционным правосознанием и упрощенными процессуальными нормами, обеспечивающими ускоренное рассмотрение дел[219]. Так был заложен фундамент "красного", а впоследствии и сталинского террора, жертвами которого стали миллионы невинных людей.
Вместе с тем постепенно усиливалась тенденция к восстановлению преемственности в утверждении подлинных начал правосудия. В 1923 г. был принят Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР (далее — УПК РСФСР), в котором развивались общие начала российского процессуального права: ведение судебного разбирательства на национальном языке, гласность и публичность судебных заседаний. Закреплялся принцип обязательного участия защиты по делам, по которым выступает прокурор, а также по делам лиц с физическими недостатками. Определяя виды и характер доказательств, УПК РСФСР не ограничивал суд формальными доказательствами, а обязывал его исследовать все обстоятельства дела, выяснять объективную истину. Кодекс подробно регламентировал порядок проведения следствия и судопроизводства во всех судебных инстанциях.
В 1923 г. был принят Гражданский процессуальный кодекс РСФСР (далее — ГПК РСФСР), который, продолжая линию преемственности российского процессуального права, закреплял традиционные принципы судопроизводства: устности, публичности, выявления всех обстоятельств дела и т. д.
Проведенная в 1920-х гг. кодификация процессуального законодательства не только опиралась на прежний законодательный опыт российского процессуального правоведения, но и вырабатывала новые правовые конструкции и нормы, которые в дальнейшем были восприняты при демократической модернизации российской модели правосудия в середине и конце XX столетия.
Необходимо отметить, что традиционные принципы судопроизводства не распространялись на политические дела, в том числе о террористических организациях и террористических актах. Следствие по ним должно было заканчиваться в срок не более 10 дней. Обвинительное заключение следовало вручать обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дела в суде. Дела должны были слушаться без участия сторон. Кассационное обжалование приговоров, как и подача ходатайств о помиловании, не допускалось[220].
Новый этап в развитии российской модели правосудия наступил после смерти И.В. Сталина. Первое время основной целью законодательства и правоприменительной практики стало устранение наиболее одиозных проявлений сталинской юстиции.
В 1958 г. принимаются новые Основы законодательства Союза ССР и союзных республик по судоустройству, Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик.
В 1961 г. издаются Основы гражданского законодательства и Основы гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик. На их основе РСФСР принимает собственные кодифицированные акты: в 1960 г. — Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы и Закон "О судоустройстве", в 1964 г. — Гражданский и Гражданский процессуальный кодексы.
В судопроизводство вновь вводятся принципы осуществления правосудия только судом, обеспечения процессуального равенства сторон, отправления правосудия в точном соответствии с законом, выборных начал организации судов, коллегиального и открытого рассмотрения дел, независимости судей и их подчинения только закону, гарантирования права обвиняемых на защиту, участия народных заседателей в рассмотрении судебных дел и т. д. Основы уголовного судопроизводства Союза ССР устанавливают нормы о всестороннем, полном и объективном исследовании обстоятельств дела (ст. 14); о непосредственности, устности и непрерывности судебного разбирательства (ст. 37); об участии общественных обвинителей или защитников в судебном разбирательстве (ст. 41).
219
См.: Кожевников М.В. История советского суда. 1917–1956 годы. М., 1957; История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры в 1917–1954 гг. / Сост. Л.Н. Гусев. М., 1955.
220
Попытки утвердить подлинные начала правосудия предпринимались и по политическим делам. В этом отношении показательна история директивного письма от 15 декабря 1938 г. Председателя Верховного Суда СССР И.Т. Голякова и народного комиссара юстиции Н.М. Рычкова, в котором они призывали судей тщательно проверять материалы дел и не принимать к производству дела, основанные только на признаниях обвиняемых. О том, какое воздействие оказало директивное письмо, можно судить по следующему факту. Более половины дел по обвинениям в политических преступлениях было возвращено на доследование. Значительно увеличилось число оправдательных приговоров. Но остановить репрессии было невозможно. В марте 1939 г. нарком внутренних дел Л.П. Берия направил Председателю Совета Народных Комиссаров СССР В.М. Молотову письмо, в котором он обвинил суды в том, что они препятствуют борьбе с контрреволюцией. Директивное письмо было отозвано, а вместо него был издан Приказ наркома юстиции от 25 апреля 1939 г. "О недостатках в рассмотрении дел о контрреволюционных преступлениях".