В пятницу все вышли на улицу, к скоморохам, нет-нет, да выкидывающим на площадь по золотому рублю, к актерам, изображающим императоров прошлого, к князьям, ресторанам, салютам, гвардейцам, фонтанам, памятникам, гостям, туристам…
В субботу проходил уличный парад, плавно перерастающий в водный. Далее следовали мероприятия от европейских братьев.
В воскресение грянул бал. Собираться на него начали еще с утра. Красились, наводили марафет, гладили, мерили, перекраивали и перешивали карнавальные платья, готовили маски и накидки. Главной темой бала значилось «инкогнито» и каждый изгалялся как мог. Дамы не скрывали свои мысли, а кавалеры будто стыдились надежд — но вдруг все же случится потанцевать и выпить с кем-то из императорской семьи?
В субботу всюду были люди. В выходные народ вообще выходил из своих берлог и долго, со вкусом, смачно гулял так, что в воскресение город попросту вымирал.
В праздничный день все было практически идентично, только громче, с петардами на каждом шагу, гвардейцами в оцеплениях и воздушными шариками, парящими над мостами.
Перекрывали улицы. Стоя у тротуара, так, чтобы никто не выскочил на дорогу, Алексей глядел на уходящий вдаль Невский тракт. Противно сосало под ложечкой от неведения. От того, что он был всего-навсего гашеткой орудия локального поражения.
С другой стороны, это-то и возбуждало. Это радовало настолько, что впервые зашевелилось в душе и появилось в глазах.
Когда прибывшие на место гвардейцы только формировали цепь, рядом с Алексеем как-то случайно оказался Темнов. Наклонившись к самому плечу, он невнятно поинтересовался:
— Когда ты видел наших?
— Почти неделю назад, — одними губами ответил Алексей.
— Везет, — тихо и завистливо вздохнул Темнов, имени которого никто не знал и не помнил. В целях конспирации «гвардейцам» было запрещено покидать казармы в неделю перед праздниками, а самому Темнову лично Крестовский запретил появляться на базе, чтобы не привести за собой слежку.
Темнов страдал, мучился, скучал, но приказа ослушаться не смел.
Алексей позавидовал бы выдержке коллеги по несчастью, если бы сам не был к посещениям собраний совершенно равнодушен. Теперь. Раньше-то он ни одно заседание не пропустил, сидел рядом с сестрой и внимательно слушать, чтобы скрупулезно напомнить безалаберной девице, если она что-то забудет.
После краткого разговора с Темновым стало еще хуже. Ни он, ни Игнат, конечно, ничего не знали.
Просто ждите, сказал Крестовский. В воскресенье все будет ясно.
Наступило воскресение, зашуршали уборщики и официанты в комнатах Зимнего, а яснее ничего не стало. Только небо, на котором разогнали тучи, изредка прочерчивалась царским триколором в исполнении истребителей. Впрочем, на небо никто не смотрел.
Шуршали шинами пролетки, водители кланялись хозяевам и уводили своих сверхновых коней на подземную парковку, на случай, если придется ночью спешно возвращать нетрезвую тыкву Золушке.
По коридорам под звуки музыки царственно плыли Мальвины, Екатерины Великие в масках, царицы Египта, мадамы Помпадур, феи, эльфы и дьяволицы в коротких платьях. Впрочем, возможно, последние исполняли роль самое себя.
Гвардейцы стояли у дверей и во всех возможных углах. Давали сфотографироваться с собой, терпели рожки, молчали, когда острая шпилька спешащай мимо дамы впивалась в мысок начищенного до блеска сапога, старательно отводили взгляд от зажавшейся у за портьерой парочки.
Мимо Алексея, занявшего позицию у входа в главный зал (так, что трон был прям от его, далеко и в то же время очень близко, всего лишь за рядами танцующих), прошел Игнат. Его отослали куда-то на балконы, но он немного подкорректировал маршрут и прошел мимо товарища, успев шепнуть:
— Темнова нигде нет.
— Думаешь, раскрылся?
— Думаю, Крестовский его отозвал, — и ушел, оставив за собой мерзкое ощущение недосказанности и полного разложения идей и мыслей. За это Алексей Игната и не любил, именно за его умение портить все помыслы, мутить воду. А вовсе не за то, что он заглядывался на Лилю.
К этой мысли Алексей пришел только что. И теперь размышлял над этим, стоя навытяжку у дверей. Теперь он недоумевал о том, какие же причины были у Крестовского отозвать Темного. Не справился? Или наоборот, сделал все, что мог? Или и вовсе было что-то другое? Что именно, Алексей знал, ему никогда уже не станет известно.
Темнова забрали, Игнат на дальних балконных рубежах. Значит, именно он, Алексей, остался на боевом посту. Напряженно сглотнув накопившуюся во рту слюну, он стал еще прямее. Не от осознания своей значимости, а от неминуемого финала идеи.
Играла негромкая музыка, постепенно приглашенные разбивались на пары для первого танца. Танцевать толком никто не умел, зато вовсю обменивались номерам телефонов и именами в программах для мгновенного обмена сообщениями.
Император Всероссийский, и прочие, соответствующие ему звания, возвышался над толпой танцующих. Константин I был высоким мужчиной, тщательно выбритым и облаченным в мундир, отчетливо отдающим началом прошлого века. Не узнать его было невозможно, да это и не требовалось: мало кому могло взбрести в голову так вальяжно присесть на краешек трона (дань традициям, не больше, его специально вынесли из запасников Национального музея) и с мягким дружелюбным интересом изучать приглашенных. Серые внимательные глаза светились мудростью, хотя девятнадцатому императору было отроду немногих больше двадцати пяти лет. Он был молод и готов к новым свершениям, новым войнам, одну из которых блистательно завершил его отец, Николай III, новым любовным связям и новым контактам с сопредельными монархиями.
После трех исторических (тщательно отрепетированных) танцев гости распались по сторонам, образовав коридор. По нему медленно, держа в руках небольшую коробочку, проплыл немолодой мужчина в тщательно отглаженном смокинге с блестящими лацканами. Донеся свое величественное тучное тело до подножия трона, он встал на одно колено и заговорил:
— Я хочу преподнести Вам свой скромный подарок. Это кольцо, — здесь он воздел перед собой руки, демонстрируя открытую коробочку красного бархата, внутри которой матово поблескивала платина и солнечно ярко — золото, — я создал специально к этому знаменательному дню. Четыреста лет назад Ваш предок взошел на престол Российского царства, за все это время наша империя не потерпела ни одного поражения.
Не очень хорошо знающие собственную историю гости зааплодировали, прерывая ювелира, а император недовольно прищурился.
— Вверяя Вам это кольцо, этот символ власти, в коем есть и шапка Мономаха, и держава, и скипетр, и двуглавый орел, мы вверяем в Ваши руки наши души. Мы готовы верно следовать за Вами… — тут он поперхнулся, видимо, забыв подготовленную речь, но дело спас наушник, зашевелившийся в его волосах, — во всех Ваших начинаниях. Троекратное «ура» династии Романовых!
Грянуло «ура, ура, ура-а», причем громче всех старался Алексей, пристально наблюдающий за всеми гостями. Он чувствовал, что вот-вот, что-то непременно должно случиться.
Вручив императору коробку с кольцом, проследив, что подарок занял свое место на монаршем пальце, ювелир принял на грудь почетную награду и, кланяясь, пошел назад. Остановившись у столика с фужерами, он один за другим опустошил сразу два, после чего, не оборачиваясь к Алексею, шепнул одними губами: