— Этого не будет. Министр будет у власти как минимум пять лет. А мы за три года создадим такую мощную основу, что с нами никто не сравнится. Через десять — пятнадцать лет агентство сможет уже вмешиваться в политику, не говоря уже про экономику.
Молодой человек простился с хозяином дома немного более холодно, чем обычно.
— Как поживает полковник? — несколько развязано спросил Виталий, распахивая дверцу машины перед хозяином.
Белосельский взглянул на него так красноречиво, что «верный цербер» потупил глаза.
Глава 13. Приемные дети
К трехэтажному дому, выстроенному из красного кирпича, вела засыпанная песком тропинка. Справа от тропинки находился неказистый гараж, где одиноко скучала выпачканная глиной старая «Ауди»; слева шпалерами выстроились теплицы; видимо, хозяева дома были заядлыми садоводами. Все это Белосельский увидел, когда совершенно свободно ступил на крыльцо. Дом казался покинутым. Он позвонил. Никто не отозвался. Наконец, после долгого ожидания, когда Белосельский уже начал терять терпение, дверь открыл бородатый мужчина лет сорока, в засаленной рваной майке, протертых джинсах и весьма невежливо осведомился о цели визита незнакомца. Белосельский сначала несколько секунд всматривался в лицо владельца дома, и, чувствуя, как растет его тревога, произнес:
— Где Ива и Милош?
— Кто Вы такой? Из инспекции, что ли? Они уже были у нас недавно.
— Я повторяю еще раз: где дети, которых Вам доверили?
Мужчина, смекнув, что гость непростая «птица» решил сменить тон на более любезный.
— А, это Вы их привезли тогда… мне говорили… С детьми все в порядке… можете сами убедиться.
Последние слова человек произнес не совсем уверенным тоном. Беспокойство Алексея росло с каждым мгновением. Предчувствие никогда его не подводило.
— Покажите мне детей.
И не дожидаясь приглашения хозяина дома, Белосельский, почти оттолкнув его, вошел в прихожую и стал осматривать дом. Везде царил страшный беспорядок; в комнатах были всюду разбросаны вещи, вперемешку с едой и садовой утварью; в гостиной на столе виднелись неубранные миски, издававшие неприятный запах.
— Моя жена уехала с ними… на прогулку!
— Какую еще прогулку?
Белосельский, видя, как «достойный» отец семейства опустил глаза, схватил его за грудки. Тут он уловил резкий запах спиртного.
— Я слушаю!
— Стойте… стойте… что Вы делаете? Я сейчас вызову милицию!
— Я последний раз спрашиваю, где Ива и Милош?
И он приподнял «заботливого папашу» в воздух как шар.
— Хватит, хватит… я скажу… скажу… я тут ни при чем… это моя жена… отпустите!
Белосельский поставил его на землю и дал глотнуть воздуха.
— Моя жена… У нее последнее время плохое настроение, она лечится от депрессии, принимает препараты… А Ива с утра ее рассердила…
— Где Ваша жена?
— У доктора.
— А Ива?
— Девочка с утра капризничала, и моя жена заперла ее в чулане вместе с братом…
— Вы заперли детей в чулане?! — Белосельский вскричал с такой страшной силой, что мужчина повалился на колени и закрыл уши руками.
— Я ни при чем… это все жена… это все она…
— Если хоть один волос упадет с головы детей, Вы пойдете под суд. Я обещаю это Вам твердо… Где чулан?
Белосельский схватил незадачливого хозяина дома за шиворот и потащил во двор.
— Я покажу, покажу… только не бейте!
— Сколько они там?
Мужчина молчал. Он показал амбар, находящийся на другом конце дома. Вскоре Алексею предстало жуткое зрелище: в полной темноте можно было различить детские глаза.
— Ива, Милош!
Он с невыразимой радостью обнял хрупкую девочку, так, словно был для нее настоящим отцом.
— Я тебе говорил, Ива, — серьезно произнес мальчик, — Алексей вернется. Он не бросит нас. Я же говорил. Я это знал, чувствовал.
Они вышли на воздух.
Ива по-прежнему молчала. Белосельский обратил внимание на то, как плохо она одета — в свитере с дырками и легкой юбочке. Его сердце переполняли возмущение и гнев.
— Почему ты молчишь, дитя мое? — спросил Алексей Иву.
Девочка посмотрела ему прямо в глаза, и он увидел в них такую боль невысказанных страданий, что все в нем невольно сжалось.
— Ты ведь уедешь опять? Бросишь нас? Отдашь в другую семью?
Белосельский ощутил, как к горлу подступает такая теплая волна умиления, какую он еще никогда не знал. И это чувство подобно наводнению захватило все его существо. Затем его глаза вспыхнули, и внезапно он присел на корточки рядом с девочкой, обнял ее и прижал к своей груди.