Ликвидировать банду пытались давно. Но подступиться к ней было крайне сложно. При малейшем подозрении главарь легко расправлялся и со своими. Звериным чутьем почуяв неладное, застрелил содержательницу столовой, где часто отдыхали бандиты, – Софию Гофман. Та была известна как ростовская «Сонька Золотая Ручка» (не та, что в Одессе). С большим трудом удалось взять показания у свидетеля, на глазах которого Медик убил его мать. Через пару дней труп свидетеля нашли в Софийской роще. Но сила точит и не такие крепкие камни! Когда недавно стало известно, что бандиты следят за инкассаторами Государственного банка, к тем тут же приставили четырех сотрудников Дон-УГРО. На пароходе завязалась перестрелка, вспыхнул пожар.
– Присоединяйтесь, товарищ доктор. Выскажитесь про стукача, точно ли его тело?
Я коротко отчитался, что, несомненно, фрагменты тела принадлежат осведомителю. В такие моменты я видел важность своей работы именно как судебного врача. И ее начинали понимать остальные.
– Хорошо. Есть небольшая зацепка. Ищем афериста Натана Херсонского. Он вроде как играл в карты в каком-то салоне. Так хвастал в портерной, что выиграл там карманные швейцарские часы и портсигар. По описанию похожи на вещи с ограблений банды Медика.
Перешли к другим делам. Список был привычным: ограблен склад готового платья, налет на частную квартиру, хозяева убиты. Самогон. Слушали – решили по возможности усилить охрану важных городских объектов, провести ряд целевых облав. Тоже ничего неожиданного, обыденно до зевоты.
Стоило бы пойти домой и поспать, но, кроме совещания, оставалось еще одно неизбежное зло – отчет. Уже при подходе к комнате машинисток слышен звук пишмашинок, как стук дождя по жести. Машинистки, пожалуй, самые опытные в народной милиции кадры. Их набирают из бывших служащих торговых компаний, портовых контор. Выделено им просторное помещение, высокое окно в нем до середины тщательно протерто, выше в пыли, скрученная портьера заткнута за карниз. Красный бархат растаскали на флаги, а тут цвет не подошел, уцелела. На стене надпись: «Будьте культурны, плюйте в урны!» На надпись, надо сказать, тоже плевали. Чисто только рядом со столом у самого окна. Это лучшее место, тут сидит машинистка Карелина Анна. Печатает десятью пальцам, успевая управляться с пометками и печатями. Руки красивые, сильные, сама грузная, рот обведен темной помадой. Соседний стол, на котором стоит потрепанная пишмашинка с криво сидящей кареткой, обычно занимают сотрудники угро. Там тыкает одним пальцем, шевеля губами, перечитывает протокол задержания агент Зыкин. Машинопись ему не дается. Бросает это дело, выматерившись, и натыкается на взгляд Карелиной, дернувшей каретку с угрожающим звоном.
– Я интересуюсь, что гражданка там. Нашла дочку свою?
Его лаковые штиблеты я видел на лестнице. Он привел эту женщину, родственницу пропавшей, Веру. «Дочка» – это, видимо, пропавшая Агнесса. А интерес его известен и прост – сильно охоч товарищ Зыкин до тех мероприятий, в которых возможно получить осязаемый куш, пристраивая за подношения дела потерпевших и их родственников.
– Того результата, на который вы надеетесь, все равно не будет. Денег не обещают.
– Да что же, я не про деньги. Зря вы так, доктор. Ниже моих принципов.
– Выше.
– Что?
– Не важно, как там наш задержанный?
– Это какой? Упырь-то? Тихо. Сидит и выпить не просит, – Зыкин устроился поудобнее на стуле и подергал пятку ботинка. Пояснил в ответ на мой взгляд: – Натирают, заразы.
С Зыкиным у меня странное сотрудничество. С ним вообще работать не любят. Ненадежный тип. Одновременно хитер и туповат, а может, хорошо прикидывается. Однако вот буквально накануне он без споров пошел со мной брать кладбищенского вора в трущобах стеклянного городка. Вот уж по-настоящему крепкий желудок. Кого угодно стало бы мутить от зрелища жилища психопата. Белые голые нелепые тела, которые тот воровал в морге, лежали в низкой сырой комнате среди тряпья и каких-то грязных склянок. Расстройство психики, мания влечения к мертвым телам, о которой в своих работах писал криминалист и психиатр немец фон Эбинг. Маниак оказался безвредным психбольным, просто несчастным помешаным и даже не дернулся. Повезло, Зыкин лишен воображения, только сплюнул и закурил, чтобы «вонь отбить», как он выразился. Практичный на зависть, как напарник он пришелся очень кстати. После этого частенько крутится в прозекторской, иногда помогая. Своим чутьем на выгоду он, кажется, унюхал какие-то профиты, другим не очевидные. «Навар» с родственников или дармовой спирт, который надеялся получать. Спирт мне на самом деле выделяют, для смывов при обнаружении следов пороха на руках и одежде, но, к огорчению Зыкина, строго по ведомости.