– Она мне дорога как память о прошлом.
Рассмеялись. Он ведь юморист у меня. Невестка смеялась редко. Может, со мной ей было совсем не смешно. Наверное, ее кто–то подготовил, что свекровь – это страшная сила, и она держалась от меня на расстоянии. Странно. Я вот задумывалась, почему про тещу столько анекдотов, а про свекровь молчат? Лучше бы и о свекрови так беззлобно смеялись. Так нет же, молчат с чисто женской непредсказуемостью. Я свою свекровь любила. Мы никогда не жили вместе, поэтому она была очень хорошей. Шутка. На самом деле, хорошая. Это я с нее пример беру, не вмешиваюсь ни во что. Стараюсь быть самодостаточной. Я где–то читала, что дети больше всего любят самодостаточных мам. Кто это? Это те, кто не виснет со своими советами и предложениями немедленно покушать супчика «Теплый еще, только сварила». Я заметила, что все чувства у русского человека проецируются на объект через предложение поесть.« Кормить – любить». Больше кормишь – больше любишь. На детях отрываемся по полной. На мужчине. Кормить, наблюдать, как кусает, пережевывает, глотает. Почти интимный процесс. Трудно есть рядом с незнакомыми. Как будто раздеваешься. С близким человеком совместная трапеза – удовольствие ни с чем не сравнимое. Заметила, во время ссоры за столом швыряются вилки, ложки. В лучшем случае с тарелкой уходят в другую комнату, в худшем объявляют голодовку, совсем в крайнем, уходят, хлопнув дверью, а на столе начинает остывать суп, впитавший горечь ссоры и непонимания. Оторваться от зависимости совместного наполнения желудка невозможно. Так невозможен полноценный союз вегетарианки и любителя жареной курицы. Он с ужасом смотрит на листик салата, служащий обедом и ужином одновременно, она брезгливо морщится, слыша хруст перемалываемых зубами румяных куриных крылышек. О какой гармонии может идти речь? Больше года точно не протянут. А вот пара, смачно поглощающая жареную картошку прямо со сковородки, вселяет уверенность в гармонии. И пусть ссорятся иногда на кухне так, что у соседей дребезжат хрустальные рюмки на полке, но совместное покалыванье вилкой в поджаристые ломтики за пояс не заткнешь. Брак долгий и вкусный.
У сына сервировка на уровне. Тарелочки, вилочки, ложечки, салфетки.
-Подайте, пожалуйста, соль?
-Соль? Белая смерть. Сахар – сладкая, в консервах консерванты, в конфетах красители, в колбасе? В колбасе вообще ужас!
Бедный мой мальчик так любил все это смертельно вредное. Но ночная кукушка всегда перепоет дневную. Я быстро поняла, что дети быстро растут и становятся просто друзьями. Хорошими, верными. Никто никому ничего не должен. Вот на этом фундаменте отношения строятся легко и просто. Вот так у меня было с сыном. Мне было легко. Я понимала, как нелепо смотрюсь, когда начинаю хлопать крыльями как наседка у великовозрастных цыплят: куд - куда? Так до сих пор хлопает и кудахчет моя собственная мама, до сих пор видя в пятидесятилетней с хвостиком женщине крохотного цыпленка. И все-таки, как ни старалась, нотки наседки пробивались постоянно. Куда от них денешься? Материнский инстинкт так просто в карман не спрячешь. Тем более отрабатываем мы его по минимуму. Что такое один ребенок, если у женщины тысячи яйцеклеток, которые так и рвутся сделать ее матерью в очередной раз? Физиология научилась с этим справляться. Мы перестали рожать по шестеро детей, как наши бабушки. Но инстинкты куда денешь? Куда денешь желание нянчить, кормить, выхаживать, учить, наставлять? Почему женщине невыносимо отдать сына в армию? Было бы шесть, как раньше, с радостью отправила с плеч долой, за ним еще пятеро требуют заботы и любви. А тут и невестке отдаешь с оглядкой. Вдруг что-нибудь не то с ним сделает. И у меня так, хоть и не признаюсь себе в этом. Мне бы внука, а еще лучше – внучку. Я вообразила, что она будет на меня похожа. Я размечталась, что мне доверят ее воспитание. Я нарисовала себе много разных картинок – я с коляской, я с внучкой в книжном магазине, в театре, в музее. Я покупаю ей платье, все в рюшах и кружевах, я подставляю ухо, а она мне шепчет свои девичьи тайны. Я…
Молодые детей пока не хотели. Пока. Не хотели. Карьера складывалась удачно. У них всегда было планов громадье. Ребенок не в одном пункте списка не значился. Причем, всякий раз я внимательно осматривала невестку в надежде найти хоть какие – нибудь признаки свершившегося чуда. Но ведь всякое бывает. Но целлофановая непроницаемость невестки распространялась и на функцию деторождения. Однажды я заикнулась.
-Лафуша, мне бы внучку, вы уже два года живете.
Вздрогнула, как от удара, бровь недоуменно подернулась. Розовая акварель расплылась по поверхности щек. Розовый целлофан, глянцевый.