Думать об этом не хочется, не стоит оно того. Солнце уже низко. Нежное море лениво готовится к закату. Прохладные горные тени прогнали дневное пекло. Благословенные часы, когда каждая клеточка живет в полной гармонии с окружающим миром. Мы молчим, закрыв глаза, теплый воздух гладит кожу, осторожно, не спеша раскрашивает тело бронзой. Хорошо…
Я поворачиваюсь на бок и вижу, как по берегу в нашу сторону бредет женщина.
– Смотри, какая странная.
Советский приложил ладонь ко лбу и разглядывает некоторое время приближающуюся тетеньку. Она абсолютно голая, если не считать двух тонких платков: на плечах и бедрах. Женщина тащит тяжеленную сумку.
– Не твоя потерявшаяся, случайно?
Советский хмыкнул, но остался сидеть на месте, ожидая, пока женщина подойдет поближе. Вскоре сомнений не осталось, она направлялась прямо к нам.
– Здравствуйте, – голос у нее низкий с хрипотцой. Она сбросила с плеча сумку, выдохнула с облегчением и уселась рядом с Валерой.
– Вы директор? – спрашивает она.
– А вы отставшая? – в свою очередь интересуется Валера.
– Да.
– Как же вы добрались? – он разглядывает ее не смущаясь, скорее чуть раздраженно. Женщина успела обгореть, пока протопала семь километров. Плечи и живот стали малиновыми, солнце обожгло ей лицо и покрыло красными пятнами небольшую отвисшую грудь.
– Ничего, нормально, – отдуваясь, отвечает она, – только сумка тяжелая.
Советский сокрушенно покачал головой.
– Пойдемте, я вас оформлю. – Она поднялась поспешно, попыталась подхватить свою поклажу. Советский опередил ее.
– Там еще пакеты, – сказала женщина, – я бросила их на пляже. Сейчас сбегаю…
– Оставьте, – поморщился Советский, – я скажу, вам их принесут.
Вечером был шашлык, вино и знакомство с новенькими. Отставшую женщину зовут Валей, а по профессии она – экономист. Я почему-то так и подумала, когда впервые увидела ее. Мы с Ольгой тоже представляемся, я – журналисткой, она – художницей. Заранее договорились, не будешь же каждому объяснять, что мы зарабатываем на жизнь торгуя на выставках всякой ерундой. Да и не соврали мы, в общем-то. Я действительно, время от времени пишу рекламные статейки, иногда рецензии на книги, или еще какую-нибудь заказуху. Ольга – прикладник: то куклу подружке на день рождения сошьет, то из кожи что-то мастерит, то ткани расписывает, иногда это удается продать. Одна наша знакомая, та керамикой занимается. Точнее, она ей торгует. Берет у художников их изделия и продает. У самой уже времени на творчество не остается. Как говориться: двум богам служить невозможно… Но кушать-то хочется!
Новенькие словно с цепей сорвались. Всю ночь турбаза стояла на ушах, народ надрался до изумления. Кто-то тоскливо кричал из темноты: «Люди! Где я живу? Кто-нибудь!». Снизу по склону пыталась подняться женщина, закутанная в одеяло. Она шла на свет от фонаря, но у нее никак не получалось преодолеть подъем, она тянула вперед руки и всхлипывала: «помогите…». Мы втащили ее на наш пятачок.
– Проводите меня, пожалуйста, до палатки, – лепетала несчастная.
– Какой у вас номер?
– Не знаю…
– Господи, Боже! Ну, хоть примерно, – взмолилась Ольга. Женщина тяжело сопела, честно пытаясь вспомнить номер. – Кажется, пятая.
– Идемте! – Ольга, тихонько чертыхаясь, пошла провожать перебравшую.
Потом сверху шумно скатился упавший юнец и завозился у задней стенки палатки, видимо, в тщетных попытках встать на ноги. Подобрали и его. В довершение ко всему, появилась парочка.
– Ты от меня не уйдешь? – громко вопрошала она.
– Не волнуйся, я тебя доведу, – тихо обещал он.
– Ой, как писать хочется… Нет, стой! Стоять! – крикнула она.
– Да я стою…
– Знаю я вас, – проворчала женщина. – Дай руку. Судя по звукам, она писала и, видимо, держала его за руку, чтобы не смылся. Чуть позднее он все-таки оторвался от нее и шумно убежал, не разбирая дороги, преследуемый ее гневными криками. Кажется, Валя-экономист упустила местного инструктора.
А утром пошел дождь. Первый за десять дней.
За завтраком народ тяжело похмелялся, разливая под столом.
У вигвамных дикарей пополнение – приехала Сашина знакомая с маленькой дочкой. Они пришли по берегу. Валера сделал вид, что никого не видел.