Александр Богданов
ПРАЗДНИК БЕССМЕРТИЯ
Предисловие
Автор рассказа «Праздник бессмертия», открывшего этот выпуск «Аэлиты», Александр Александрович Богданов (наст. фамилия — Малиновский; 1873 — 1928). Родился он в малообеспеченной семье народного учителя (был вторым из шести детей), с золотой медалью окончил классическую гимназию в Туле. В 1892 году поступил в Московский университет (на естественное отделение), но вскоре был исключен за народовольческие взгляды. Высланный в Тулу на основе углубленного изучения «Капитала» К. Маркса и собственных образовательных бесед с рабочими пишет и выпускает в 1897 году «Краткий курс экономической науки», оцененный Лениным как «замечательное явление в нашей экономической литературе». Краткая характеристика Богданова в «Советском энциклопедическом словаре»: «Деятель росс. рев. движения, врач, философ, экономист. Чл. РСДРП в 1896 — 1909, большевик, с 1905 чл. ЦК. С 1908 отзовист, рук. гр. „Вперед“. Филос. взгляды Б. (эмпириомонизм) критиковал В. И. Ленин в кн. „Материализм и эмпириокритицизм“. Автор утопич. романов „Красная звезда“, „Инженер Мэнни“. С 1918 идеолог Пролеткульта. Осн. соч. — „Всеобщая организационная наука“ (т. 1 — 2, 1913 — Ин-та переливания крови; погиб, производя на себе опыт». Много любопытного о Богданове, трагически оборвавшейся его жизни, дружеских взаимоотношениях с Лениным, наконец, о его утопиях содержится в очерке В. Ягодинского «Марсианин, заброшенный на Землю» (в сборнике «В мире фантастики». — М.: Молодая гвардия, 1989 — С. 32 — 50). Совсем недавно в серии «Библиотека социалистической мысли» вышла книга А. Богданова «Вопросы социализма: Работы разных лет» (М.: Политиздат, 1990. 479 с. — 100 тыс. экз.). К сожалению, мало кто обратил внимание на этот солидный том в темно-синем переплете, обидно было еще и нынешней весной видеть его лежащим сиротливыми стопками на полках пустующих книжных магазинов — и в глухой провинции, и в самых крупных «культурных центрах». Обидно — вдвойне, ведь книга эта не только содержит интереснейшие сами по себе размышления ученого-писателя по вопросам политики, экономики, социологии, науки, искусства, не только снабжена обстоятельным предисловием и солидными комментариями, — в нее вошли и оба романа Богданова: не только полухрестоматийная уже «Красная звезда» (опубликованная почему-то, увы, по-прежнему с сокращением), но и «Инженер Мэнни» — не переиздававшийся у нас с 1929 года! Составители сборника правы: время заставляет по-новому взглянуть на этот роман, увидеть в нем, наконец, стержневую идею, удивительно созвучную нашим дням, — мысль о недопустимости монополии на принятие решений… Что касается публикуемого нами рассказа — он печатался лишь однажды: в 1914 году, в XIV выпуске «Летучих альманахов».
В. БУГРОВ
ПРАЗДНИК БЕССМЕРТИЯ
I
Тысяча лет прошла с того дня, как гениальный химик Фриде изобрел физиологический иммунитет, впрыскивание которого обновляло ткани организма и поддерживало в людях вечную цветущую молодость. Мечты средневековых алхимиков, философов, поэтов и королей осуществились… Городов — как в прежнее время — уже не существовало. Благодаря легкости и общедоступности воздушного сообщения люди не стеснялись расстоянием и расселились по Земле в роскошных виллах, утопающих в зелени и цветах. Спектротелефон каждой виллы соединял квартиры с театрами, газетными бюро и общественными учреждениями. Каждый у себя дома мог свободно наслаждаться пением артистов, видеть на зеркальном экране сцену, выслушивать речи ораторов, беседовать со знакомыми… На месте же городов сохранились коммунистические центры, где в громадных многоэтажных зданиях были сосредоточены магазины, школы, музеи и другие общественные учреждения. Земля превратилась в сплошной фруктовый лес. Специальные лесоводы занимались искусственным разведением дичи в особых парках… Не было недостатка и в воде. Ее получали при посредстве электричества из соединений кислорода с водородом… Освежающие фонтаны били каскадом в тенистых парках. Серебрящиеся на солнце пруды со всевозможными породами рыб и симметричные каналы украшали Землю. На полюсах искусственные солнца из радия растопили льды, а по ночам над Землей поднимались электрические луны и разливали мягкий ласкающий свет. Одна только опасность грозила Земле — перенаселение, так как люди не умирали. И народное законодательное собрание одобрило предложенный правительством закон, по которому каждой женщине в продолжение своей бесконечной жизни на Земле разрешалось оставлять при себе не более тридцати человек детей. Родившиеся же сверх этого числа должны были по достижении пятисотлетней зрелости переселяться на другие планеты в геометрически закупоренных кораблях. Продолжительность человеческой жизни позволяла совершать очень далекие путешествия. И, помимо Земли, люди проникли на все ближайшие планеты Солнечной системы.
II
Встав утром с роскошной постели из тончайших платиновых проволок и алюминия, Фриде принял холодный душ, проделал обычные гимнастические упражнения, облачился в легкую термоткань, которая давала прохладу летом и согревала зимой, и позавтракал питательными химическими пластинками и экстрактом из переработанной древесины, напоминающим по вкусу бессарабское вино. Все это отняло около часа. Чтобы не терять даром времени, он совершая туалет — соединил микрофоном уборную комнату с газетным бюро и выслушал новости мира. Радостное ощущение силы и здоровья переполнило все его тело, крепкое и стройное, как будто состоящее только из костей и мышц. Фриде вспомнил, что сегодня в двенадцать часов ночи исполняется ровно тысячелетие человеческого бессмертия… Тысяча лет!.. И невольно мысль его стала подводить итоги пережитого… В соседней комнате — библиотека собственных сочинений Фриде, около четырех тысяч томов книг, написанных им. Здесь же и его дневник, прерванный на восемьсот пятидесятом году жизни, шестьдесят огромных фолиантов, написанных упрощенным силлабическим способом, напоминающим древнюю стенографию. Далее — за кабинетом — художественное ателье, рядом — скульптурная мастерская, еще далее — зал в стиле вариэноктюрн, сменившем декадентский, — здесь Фриде писал стихи, — и, наконец, симфонический зал с клавишными и струнными инструментами, на которых играл путем всевозможных механических приспособлений, достигая тем необычайной полноты и мощи звука. Вверху, над домом, была устроена физико-химическая лаборатория. Гениальность Фриде была разносторонняя и напоминала гениальность одного из его предков по матери — Бэкона, оказавшегося не только великим ученым, но и драматургом, произведения которого долгое время приписывались Шекспиру. В течение тысячелетия Фриде показал успехи почти во всех отраслях науки и искусства. От химии, где, как ему показалось, он исчерпал все силы и возможности своего ума, Фриде перешел к занятиям скульптурой. В течение восьмидесяти лет он был не менее великим скульптором, давшим миру много прекрасных вещей. От скульптуры он обратился к литературе: за сто лет написал двести драм и до пятнадцати тысяч поэм и сонетов. Потом почувствовал влечение к живописи. Художником он оказался заурядным. Впрочем, техникой искусства он овладел в совершенстве, и, когда справлял пятидесятилетний юбилей, критики в один голос пророчили ему блестящую будущность. В качестве человека, подающего надежды, он проработал еще около пятидесяти лет и занялся музыкой: сочинил несколько опер, имевших некоторый успех. Так в разное время Фриде переходил к астрономии, механике, истории и, наконец, философии. После того он уже не знал, что делать… Все, чем жила современная культура, его блестящий ум впитал, как губка, — и он опять вернулся к химии. Занимаясь лабораторными опытами, он разрешил последнюю и единственную проблему, над которой долго билось человечество еще со времен Гельмгольца, — вопрос о самопроизвольном зарождении организмов и одухотворении мертвой материи. Более никаких проблем не оставалось. Работал Фриде по утрам. И из спальной отправился прямо наверх — в лабораторию. Подогревая на электрическом накаливателе колбы и наскоро пробегая в уме давно известные формулы, которые не было надобности даже записывать, — он переживал странное чувство, все чаще посещавшее его за последнее время. Опыты не интересовали и не увлекали его. Давно во время занятий он уже не испытывал того радостного энтузиазма, который когда-то согревал душу, вдохновлял и переполнял всего его высшим счастьем. Мысли неохотно двигались по избитым, хорошо знакомым путям, сотни комбинаций приходили и уходили в повторяющихся и наскучивших сочетаниях. С томительным тягостным ощущением пустоты в душе ом стоял и думал: «Физически человек стал — как Бог… Он может господствовать над мирами и пространством. Но неужели человеческая мысль, о которой люди христианской эры говорили, что она беспредельна, — имеет свои границы? Неужели мозг, включающий только определенное количество нейронов, в состоянии произвести также только определенное количество идей, образов и чувств, — не более?.. Если это так, то…» И ужас перед будущим охватывал Фриде. С чувством глубокого облегчения, чего никогда не бывало прежде во время занятий, он вздохнул, услышав знакомую мелодию автоматических часов, возвещающую о конце работы…