Стейну вспоминались солдаты, вернувшиеся с войны, из плена вражеских лагерей.
– Тебя мучили? – спросил он вдруг без всякого смысла и увидел – успел заметить, – как в серых глазах мелькнула паника. Та самая, побелевшая от ужаса, неконтролируемая, которая случается у долго страдающих людей. – Били?
Она жевала теперь быстрее, по крайней мере, старалась. Это позволяло ей не отвечать, это вселяло надежду, что вскоре они просто снова перейдут к процессу. В какой-то момент закашлялась – он налил ей воды.
И принялся сканировать другое – ее кожные покровы под одеждой. Не стал бы, если бы не закрались подозрения, но теперь стальное любопытство вело его вперед цепкими когтями. И да – Эст втянул воздух, когда увидел то, что увидел, – шрамы у Эбби имелись по всему телу. На руках, бедрах, спине, животе, даже в подмышечных впадинах. Некоторые относительно старые – месяца по три от роду, – некоторые недельной давности, «свежак». А еще следы от многочисленных побоев. И пусть от некоторых из них остались только энергетические синяки, давность никак не влияла на его способность видеть.
И теперь Стейн внутри заиндевел.
– Откуда шрамы?
Она отвернулась. Она молчала, конечно же. Она съела почти все, смогла. Понимала, что от ответа уйти не удастся, поэтому попросила тихо, бесцветно:
– Пожалуйста, не давите. Я не хочу… об этом говорить.
У Эста по позвоночнику ползли стальные нити.
– Я могу вывернуть твою память наизнанку.
«Можете». Она знала об этом, была заранее согласна с объемом его способностей. Но вместо этого спросила:
– Они ведь не мешают нам продолжать? Теперь… можем?
«Какого черта!» – усмехнулся Стейн мысленно. Не его жизнь, не его дело. Его – Переход.
– Теперь можем, – обронил он сухо.
И взглядом указал ей на стул.
Он стал чрезмерно любопытен. Десятки лет одних и тех же действий, выученных наизусть, одних и тех же «пейзажей» и активностей заставили его разум пожелать расширить границы опыта. Неважно как. И вот явилась она. Пусть всего лишь очередной гость крыла, номерок из списка людей, пожелавший досрочно покинуть Уровень – для Эста Эбби Кэндис явилась разнообразием, позволившим ему покинуть знакомые берега рутины. Всего лишь на один день. На час.
Запас ее сил прибавился незначительно, но нижнюю границу допустимого значения перешел, и теперь Стейн «жарил», как положено, нагнетал чужеродные помехи; Кэндис плавилась.
Она дышала, как на родах, если бы помнила, что это такое, находясь на «Уровнях» – Эст в своем многомерном восприятии помнил. И наблюдал за прерывистыми вдохами, задержками дыхания, «пиками», судорожными выдохами. Теперь он «пёк» не останавливаясь. Подлавливал моменты передышек, закидывал вопросами, и для Эбби, находясь на полном взводе всех систем, отвечать было крайне трудно.
– Кем ты работала последние три месяца?
– Никем.
Ей бы не удалось сейчас врать, даже если бы захотелось. К тому же ложь он бы распознал.
– На что ты жила?
Молчание. Сжатые от боли зубы, сжатые челюсти – воздух по ту сторону экрана мерцал.
– Ни на что.
– Чем питалась?
Он сознательно на нее давил, и момент для этого был выбран крайне неудачный для нее и удачный для него.
– Разным…
Она не собиралась ему открываться, она тщательно оберегала некую мрачную тайну, и Эст никак не мог понять, нравится ли ему играть в обычного детектива. Он мог бы поиграть и в обычного «бога» – нырнуть в ее голову, вычислить подробности быстро, но не торопился с этим. Его любопытство давно спало, теперь же проснулось и жадно утоляло голод.
Очередной накат волны; у Эбби в глазах начали лопаться капилляры.
Как в отсеке рядом с ядерным стержнем – вот как она сейчас выглядела.
– Откуда шрамы?
Молчание. Упорное. Собственно, теперь отвечать ей банально не хватало сил.
Пятьдесят два процента наполненности чужеродной энергией. Пятьдесят три.
Он вдруг сделал еще один запрос в систему: «Ее желание жить».
И получил ответ, после которого моментально поставил на паузу процесс слияния фонов. А через секунду отключил его вовсе.
«1.26 %».
Желание жить всего 1.26 % – эта цифра, стремящаяся к нулю.
– Все. Мы закончили.
Эбби, выглядящая так, будто находится на все еще жгущем задницу электрическом стуле, смотрела без понимания.
– Почему?
Ее голос хрипел – повредилась ткань связок. У нее повредились все ткани.