— Нет, Леш, и не проси, — отмахнулась я, уже с трудом фокусируя взгляд. — Я для этого дела никак не гожусь. Зачем тебе вообще связываться с дилетантами? Найми профессиональных актеров. Они, наверное, пачками без работы ходят.
— Не хочу актеров, они дорого стоят, — отозвался Невский. — Да и не сумеют они натурально сыграть. У меня уже был опыт общения с актером. Он так кривлялся, так переигрывал, что в результате только отпугнул клиента. Нужен натурализм, нужны люди, не испорченные системой Станиславского. Ты отлично подойдешь. Помоги, а? Всего-то на один раз.
Но я была непреклонна. Единственное, в чем меня пока еще нельзя упрекнуть, — в провале на театральных подмостках. Это последний бастион, на котором держится мое самоуважение. И я его так легко не сдам.
Глава 3
Мне стыдно за вчерашнее, но я не помню перед кем.
Боже, как раскалывается голова! С трудом продрав глаза, я обнаружила себя в собственной постели. Почему-то в джинсах и водолазке. Так я была одета вчера, когда отправилась в фирму «Радость жизни»…
А-а-а, кажется, теперь что-то начинает проясняться. Не успела я отказаться от заманчивого предложения Алексея, как в его квартиру ввалилась шумная компания коллег-журналистов. Они пришли с выпивкой и едой, чтобы отметить то ли повышение зарплаты, то ли разорение конкурентов, не помню. И уж тем более не могу припомнить их имена. Всплывают только лица: одно мужское и два женских. Одна из этих дам и подбросила меня домой на своей машине, когда далеко за полночь вечеринка закончилась.
Причем все присутствующие, кроме меня, держались отлично. А я пить не умею, меня сразу начинает клонить в сон. Так что я никогда не впишусь в большую журналистику, где способность много и красиво выпивать является почти профессиональной необходимостью.
Говорят, огуречный рассол помогает от похмелья. Но где его взять? Знала бы, что так надерусь, загодя припасла бы. А теперь одна мысль о том, чтобы тащиться в магазин, вызывает отчаянный протест всего организма. Нет, лучше поглубже зарыться в подушки и попытаться опять заснуть.
И тут затрещал телефон. Неужели у него всегда был такой омерзительно громкий звонок?
Ужас. Не буду отвечать, просто не в состоянии. Я накрыла аппарат подушкой и повернулась на другой бок.
Но неведомый абонент не сдавался. Прошла уже, наверное, минута, а он все продолжал названивать. Такое может быть только в двух случаях, случилось что-то либо очень хорошее, либо очень плохое. Снимая трубку, я, естественно, надеялась на первый вариант. Но ждала второй.
— М-м-м… — Увы, это все, что мне удалось извлечь из себя.
— Привет, кума! — радостно сказал знакомый голос.
Мне очень нравится это слово — «кума». Теплое, родное, сказочное, из детства. И мне нравится быть кумой. Особенно если кумушка с другой стороны — это Женька. Ее оптимизму и стойкости может позавидовать любой. Пожалуй, она единственная из моих знакомых, кто, находясь в действительно стесненных обстоятельствах, никогда не жаловался на жизнь. Судите сами: четверо детей, отсутствие собственного жилья, достаточно скромная зарплата у мужа и съемная двухкомнатная квартирка, за которую ежемесячно надо выкладывать кругленькую сумму из семейного бюджета. Не правда ли, убийственное сочетание? Я со всеми своими жизненными неурядицами даже рядом не стояла.
Впрочем, детки у Женьки замечательные. Старшей дочери Оле уже четырнадцать, она просто идеальный ребенок: послушная, аккуратная, отличница и красавица. Следующий по списку — третьеклассник Игорь, мальчик непоседливый и шкодливый, но с добрым сердцем. Младшие — двухлетние близнецы, крестной матерью одного из которых я и являюсь. Собственно, отсюда происходит наше с Женей кумовство.
— Как поживает Ларик? — задала я вопрос, уже ставший ритуальным. Я всегда первым делом интересуюсь своим крестником.
Здесь надо сделать одно лирическое отступление. Моего крестника зовут Илларион, а его брата — Макар. Что заставило родителей назвать ни в чем не повинных младенцев таким странным образом, остается для меня загадкой. Сами они ссылаются на каких-то прадедушек, проживших замечательную жизнь с подобными именами. А также на то, что Макар в переводе с древнегреческого означает «блаженный, счастливый», а Илларион — «веселый, радостный». Это, конечно, прекрасно. Но я даже боюсь представить, какие прозвища будут давать детям в школе. Особенно если учесть, что фамилия у двойняшек тоже не самая рядовая — Стецюра.
— Ларик поживает прекрасно, поправился на килограмм, — отрапортовала Женька. — А вот Макарушка по-прежнему плохо кушает.