Винченцо был в изумлении и просто не знал, что сказать. Весьма необычное для него состояние.
Но вскоре им доставили ее туалеты, и Элоизу снова отвели переодеваться. И вновь она надела то прекрасное зеленое платье, на сей раз идеально подогнанное под ее размер.
Когда они вышли из отеля, пресса уже собралась. Вспышки фотокамер и столпотворение.
— Это Элоиза Сент-Джордж? Любовница вашего отца? Где она скрывалась все это время?
Вопросы сыпались со всех сторон, и Элоиза вспомнила юность. Восемнадцатилетняя девочка с разбитым сердцем. Влюбленная в Винченцо и каким-то образом всем миром назначенная шлюхой его отца. Ее сердце забилось так сильно, что ее замутило.
— Да, это Элоиза Сент-Джордж, — ответил Винченцо. — И вам известно все, что о ней рассказывали. Но вам неизвестно, как именно она оказалась в королевском дворце. Ее мать стала любовницей моего отца, когда Элоизе было шесть лет. Элоиза и я знакомы с детства, как и многие из вас, именно на нее я возлагал вину за поведение своего отца в то время. Ей было восемнадцать лет. Мой отец был королем. Я не идеален, но именно пресса охотилась на нее, называя злодейкой. Сегодня мы здесь, чтобы сорвать маску с истинного злодея.
— Любовницей вашего отца? — спросил один из репортеров. — Но ведь сообщалось, что Элоиза Сент-Джордж была единственной…
— Мой отец всегда выборочно говорил правду. Король никогда не придерживался тех же поведенческих норм, к которым призывал свой народ. Вам будет крайне неприятно узнать, до какой степени он подвел собственную страну.
— У вас есть доказательства? — спросил другой репортер.
— У меня масса доказательств, — ответил Винченцо. — И я буду рад вам их предоставить. Но сейчас мы с Элоизой отправляемся на ужин во дворец. Мне давно стоило ее пригласить. А отцу я намерен сказать, что грядет его свержение.
Винченцо хищно улыбнулся, и от этой улыбки по спине Луизы поползли мурашки.
— И поверьте, на этот счет вам будет предоставлена вся необходимая информация.
Глава 5
Он почти пожалел Элоизу. Почти. Она была бледна и погружена в себя, пока лимузин приближался к королевскому дворцу. Она мало что произнесла с того момента, как на них набросились репортеры. А теперь замкнулась окончательно. Он ощущал ее страх.
— Нервничаешь? — спросил он.
Впервые он понял, что просчитался. Все происходящее причиняло ей боль. Доставляло переживания, которых он увидеть не ожидал. Он думал, она — кремень. Все его мнение о ней целиком базировалось на уверенности в том, что она виновна. И именно этот его образ сформировался в ее сознании. Заменив собою образ наивного ребенка из его детства.
Они прибыли во дворец. Винченцо неприятно было здесь находиться. Еще он сразу же почувствовал, как все ее тело напряглось, словно пружина.
Он не был во дворце с тех пор, как умерла его мать, и именно ее смерть годом ранее заставила его взяться за план мести. Тогда он пришел сюда лишь для того, чтобы попрощаться с ней. Он помнил спертый воздух в ее комнате. В нем ощущалась вся горечь прожитых лет.
Они вышли из машины у парадного входа, и огромные двери медленно открылись. Дворец сверкал белыми оттенками, словно подчеркивая кристальную честность своего правителя.
Винченцо взял Элоизу под руку, они остановились на пороге дворца, и вдруг она расхохоталась.
— В чем дело?
— Да просто… В шестнадцатилетнем возрасте это казалось бы мечтой. Прибыв во дворец вместе с тобой, я бы ощущала себя самой счастливой девушкой в мире.
— Должен сказать, ты здорово изменила атмосферу. Все должно казаться более зловещим. Смех устанавливает совсем иную тональность.
— Твои откровения перед миром и без того достаточно грозные. Ты хочешь, чтобы все выглядело, как похороны?
— А ты ожидала воссоединения семьи?
— Разумеется, нет. — Она издала странный сдавленный смешок. — Мы ведь фактически сводные брат и сестра.
Винченцо едва не отшатнулся:
— Ничего подобного. Наши родители не женаты.
Они остановились и несколько секунд смотрели друг на друга. Винченцо чувствовал огонь в своих жилах, но дело было не только в этом. Он почувствовал в ней союзницу. У него были мысли о том, чтобы заставить ее приехать сюда с ним. Но она вызвалась добровольно. Как друг. Даже после всего, что было.