Дети пребывали в таком восторге, какой словами выразить невозможно; ожившая сказка танцевала рядом с ними.
Наконец, мелодия начала стихать. Танцоры остановились, поклонились друг другу и музыкантам и удалились с поляны; вслед за ними ушли и зайцы-музыканты. Поляна опустела, тихим пологом опустился весенний вечер.
-Дома никогда в жизни не поверят, - выдохнул Ставрос.
-Вряд ли тебе стоит рассказывать об этом, - резонно заметил Амадей.
Тут послышался тихий всхлип, и оба мальчика посмотрели на Кьяру: она сидела на земле, и вид у нее был разнесчастный.
-Эй, ты чего?
Вместо ответа девочка горько заплакала.
-Я хочу потанцевать с ними! Почему они ушли так быстро?
Мальчишки переглянулись - и как, спрашивается, можно угодить такому созданию, чьи желания рождаются быстрее ветра?
-Не плачь, - Амадей потянул девочку за руку, поднимая с земли. - В другой раз будешь смелее.
-Пойдем-ка обратно, - Ставрос отряхнул листья с одежды. - Темнеет уже.
Они вернулись той же тропой; Кьяра после совета Амадея успокоилась, повеселела и напевала услышанную мелодию. Вскоре ей вторили оба мальчика. Они пели лесную песню, уходя с опушки, прыгая по камням, брызгаясь речной водой, пели и не могли остановиться - так хороша была мелодия. И вслед за ней к детям стали приходить слова - незамысловатые, простые, как и полагается словам истинной сказки.
-Я видел волка! - Вопил Ставрос, размахивая подхваченной с земли палкой, как мечом.
-Лису и зайца! - Вторила ему сестра, подпрыгивая на ходу.
-Они плясали в ночном лесу!
-Все так и было, не сомневайся!
-Я видел волка, зайца, лису!!!
Амадей вдруг остановился, прислушался к чему-то и пропел разом целый куплет, обращаясь к девочке:
-Век не забудет чудо узревший:
Звери вкруг древа ведут хоровод!
Волк, и лисица, и заяц потешный -
Спляшешь с ними и ты в свой черед.
Дети переглянулись, взялись за руки и закружились, распевая во все горло:
-Я видел волка, лису и зайца!
Они плясали в ночном лесу!
Все так и было, не сомневайся!
Я видел волка, зайца, лису!
Они кружились до тех пор, пока не повалились наземь, запыхавшись. Белый полотняный чепчик Кьяры сбился на затылок, волосы цвета гречишного меда выбились на волю и перепутались, Ставрос домахался руками до того, что лопнули шнурки, которыми крепились рукава его котты, Амадей во время последнего кульбита так дрыгнул ногой, что его башмак улетел куда-то в небо - словом, танец удался.
Потом они со всех ног бежали обратно на постоялый двор; пережитое чудо опьянило их, сблизило и соединило нерушимыми узами.
На следующее утро семьи Тавма и Вермис уехали. Амадею ночная вылазка сошла с рук, а вот брату с сестрой пришлось за нее ответить, но поскольку в дороге детей особо не накажешь, они легко отделались.
На этом, мой любезный читатель, мы оставим нашего героя взрослеть и набираться опыта в «Копченом хвосте». Амадею еще многому предстояло научиться, его ожидали горы грязных котлов и тарелок, ему надлежало встретить и проводить сотни гостей из самых разных краев королевства. Его будут пытаться переманить к себе на службу какие-то подозрительные господа из Аль-Джелы, и только заступничество Живоглота спасет мальчика от похищения. После этого случая Горча начнет учить Амадея использовать нож не только на кухне. Его полюбит как родного внука заболевший в дороге ученый из той же Аль-Джелы: старик был вынужден надолго задержаться на постоялом дворе, и уход за ним был поручен Амадею. Эти несколько месяцев заменят мальчику годы, не проведенные им в школе. Поваренка-слугу из «Копченого хвоста» многое ожидает и, к счастью, больше хорошего, чем плохого. Лето сменится осенью, осень уступит зиме, зима растает перед весной, а весна вырастет в лето. И это повторится не один раз, прежде чем для Амадея придет срок покинуть место, куда он пришел, чтобы спокойно повзрослеть.
Глава четвертая, в которой наш герой покидает дом госпожи Стафиды и отправляется навстречу судьбе
Прошло шесть лет со того дня, когда Амадей впервые перешагнул порог постоялого двора госпожи Стафиды. В самом «Копченом хвосте» мало что изменилось, разве что гуще стали заросли ягодных кустов в саду, да плющ совсем затянул южную стену. Хозяйка почти не постарела, так, немного подобрела и стала иногда позволять себе поспать после обеда. Горча вовсе не изменился, Живоглот тоже оказался не по зубам времени.
А вот Амадей вырос, больше в высоту, чем в ширину, однако же сил набрался немалых; ему это было пока невдомек, но он становился очень хорош собой - какой-то потусторонней красотой ожившей мраморной статуи. Год назад у него сломался голос и вместо мальчишеского тенора образовался весьма приятный баритон. Благодаря помощи ученого из Аль-Джелы Амадей не только прекрасно читал и писал, а еще знал основы натурфилософии, риторики и арифметики; что касается книги стихов, с которой началось его обучение чтению, он помнил ее наизусть. И не только ее - уезжая, старик оставил мальчику все свои книги. Там были и стихи - непохожие на те, что бережно хранил Горча, однако их Амадей помнил не хуже, чем рецепты ки Стафиды.