Аригетто Бреттиноро, подчинив себе все земли Тринакрии, сам определил место столицы. В центре острова возвышалась гора Трискелион - не заоблачная, но вполне внушительная, с живописными пологими склонами. Ее и указал кондотьер приглашенным из Эригона архитекторам и инженерам. Пока они ломали голову над планом будущей столицы, Аригетто уже решал еще один немаловажный вопрос: а именно, престолонаследия. Он был абсолютно уверен в своей способности держать Тринакрию в кулаке до конца своих дней, однако этого ему было мало - он хотел передать ее по наследству, чтобы никто больше не мог сказать про род Бреттиноро, что в нем наследуют только дыры в карманах.
Вскоре кондотьер оказался перед весьма нелегким выбором, ибо претендентки на трон нового королевства, дай им волю, выстроились бы в очередь у входа в его шатер и при этом вряд ли обошлись без драки. Своей принцессы ему не предложил только Суртон. Аригетто совсем немного поразмыслил и похитил младшую дочь суртонского императора, когда она прогуливалась по морю в разукрашенном лентами и цветами кораблике. За галерой Аригетто не смог бы угнаться и сам северный ветер. Этим поступком кондотьер определил одну из незыблемых традиций королевского дома Тринакрии - брать невест за морем, и обеспечил ему уважение со стороны Суртона. Принцесса Мэй оказалась не по годам умна и очень хороша собой; она смогла стать для Аригетто не только пропуском в королевское измерение, но и возлюбленной подругой. Благодаря ее влиянию двор кондотьера приобрел достоинство и упорядоченность, перестав быть похожим на курятник поутру.
У Аригетто и его принцессы родились двое сыновей и дочь. Так что он мог быть спокоен - было и что наследовать, и кому, и с полным на то основанием возложил на свою рыжую голову корону. Первый король Тринакрии поселился в замковом укреплении на вершине Трискелиона и оттуда наблюдал, как растут стены его дворца, расходятся по склонам улицы, закладываются фундаменты первых роскошных особняков. Шли годы, и столица королевства из стратегически важного пункта превратилась в богатый, красивый и своенравный город.
Следующим королем Тринакрии стал старший сын Аригетто, Лорка, названный так в честь предка, к которому Аригетто питал необъяснимую симпатию - возможно, потому что был так же рыж. Лорка взял в жены старшую дочь императора Шаммаха, и вместе с ней в королевство пришла мода на регулярные сады, мраморные купальни и роскошь. Наследник Лорки чуть понизил планку, взяв в жены дочь правителя Маноры; однако же за ней он получил такое приданое, что от его излишков Трискелион получил водопровод, булыжные мостовые, новые надвратные башни и больницу для бедных. На основные средства король построил себе флот.
Незначительные разногласия между следующим по очереди королем и его сестрой привели к тому, что в ожидании совершеннолетия своего сына правила все-таки сестра, королева-регент, Лаура Терпеливая. Ее сын, Флориан, был во всем подобен своему воинственному предку; при нем вновь зазвучал клич королевской гвардии: «Проснись, железо!» и Тринакрия вступила в войну, на этот раз за своими пределами. Флориан был захватчиком, но не безумцем; ему хватало ума не доводить свое войско до истощения и вовремя возвращать корабли на родной остров. Его единственный сын, Гираут, унаследовал от отца талант полководца и утроенные амбиции. Получив отказ от герцога Арзахельского, не пожелавшего отдать свою дочь за представителя слишком молодой, по его мнению, династии, на исходе весны Гираут привел под стены самого старого и могущественного города Обитаемого Мира весь свой флот. Боевым галерам Тринакрии не было равных, и солдаты короля, альмугавари, которым была обещана богатая добыча, не устрашились ни высоких стен, ни грозных башен, ни многократно превосходящего арзахельского войска.
У Гираута были припасены свои козыри. Во-первых, от верных людей он знал, что Арзахель беззащитен со стороны моря: командующий флотом, бывший по совместительству фаворитом герцога, обращался с кораблями как с овцами и продавал все, что только мог с них состричь - снасти, паруса, вооружение... Личностями покупателей он не интересовался. Между тем, полновесное шаммахитское золото перекочевало в его карманы из личной казны вдовствующей королевы Тринакрии: с помощью своих соотечественников-купцов она вырвала самые острые зубы у хищника, с которым вышел на поединок ее сын. Во-вторых, Гираут был высокого мнения о шаммахитских ученых и не жалел денег для их обустройства в Трискелионе. Поэтому у него был лучший во всем мире порох и отличные осадные орудия, не бьющие по своим в самый неподходящий момент. Он начертал на своем щите солдатский клич «Проснись, железо!» и сам провозгласил его перед первым штурмом городских стен.