Так вот ведьмин подкидыш и попал в придорожный трактир, где мы оставили его безмятежно спящим.
Проснулся Амадей от того, что толстый рыжий кот, пытаясь устроиться поудобнее, улегся прямо ему на голову. Оказалось, что хозяйка перенесла спящего в угол комнаты, где он и спал на куче соломы, прикрытый драным, пахнущим псиной, но все-таки одеялом. Мальчик сел, протер глаза и потянулся. Скупо освещенная солнцем поздней осени комната оказалась кухней: большой очаг, открытый шкаф с посудой, развешанные над очагом поварешки и сковороды, длинный стол. За столом сидела хозяйка и пила что-то горячее из кружки, похожей на небольшой котелок.
-Проснулся?
Амадей встал, отряхнулся от соломы и подошел поближе к столу. Он почтительно поклонился тетке и сказал:
-Доброго утра, сеньора. Скажите, как я могу отблагодарить вас за еду и ночлег?
Многие на его месте попытались бы удрать, не заплатив и не отработав, но Амадей, старьевщиков сын, отлично усваивал преподанные улицей уроки. А один из них был таков - не стоит пытаться поиметь тетку с прищуром арбалетчика королевской гвардии и телосложением битюга. В городе еще есть хоть какая-то вероятность удрать, нырнув в первый же закоулок, но здесь, в ее же доме... Лучше быть вежливым. Иначе будешь битым.
Хозяйка довольно усмехнулась.
-А ты неглуп. Украл что-то слишком ценное? Или узнал что-то лишнее?
-Нет. Похоже, я сам стал лишним.
-И такое случается. - Тетка шумно отхлебнула из кружки. - Ну вот что, белыш. Мне нужен помощник - дрова таскать, котлы чистить, пол мести. Мне самой лень этим заниматься, супруг мой год как помер, хвала богам, прежде-то мы с ним вдвоем харчевню эту держали, а теперь я все одна... Помощник у меня есть, но стар он стал, больше спит, чем работает. Ты, я так понимаю, никуда не торопишься? Оставайся у меня, раз уж пришел.
Амадей призадумался. Идти ему некуда, с этим не поспоришь. На дворе поздняя осень, а за ней не лето ожидается. У него, кроме штанов, рубахи и дырявых башмаков больше ничего и нет. Можно, конечно, вернуться в Шэлот и попроситься в приют к старику Юсу, только ведь и самый глупый городской голубь знает, что этот приют на самом деле воровская шайка, и красть придется уже не по мелочам. Живется у Юса весело, это да. Пока не попадешься. Может, вернуться домой?..
Дом старьевщика - не лучшее место под солнцем, с этим не поспоришь. Жилище ветхое и грязное; одна комната, разгороженная дощатой стенкой надвое: в одной половине очаг и колченогий стол со скамьями, во второй - кровать, на которой спали Сепий с женой, и несколько тощих тюфяков на полу для их многочисленного потомства. Позади дома двор, заваленный мусором всех родов и свойств; отдельно стоящие кучи тряпья, костей, деревяшек... Едва обретя некую самостоятельность, Амадей предпочитал проводить время в городе.
-Как тебя зовут?
-Амадей.
-А меня Стафида. Для тебя тетка Стафида. Для госпожи я слишком много работаю руками. Ну что, надумал?
Амадей посмотрел на хозяйку - здоровенная, как бык, но вроде не злая... нос орлиный, глаза как угли, копна черных с проседью волос упрятана под чепец, платье опрятное - не то, что у матери, там пятно на пятне.
-А кроме черной работы, вы меня чему-нибудь научите? Мне отцовское ремесло не по душе.
-Если проявишь способности - научу. Тебе вчерашняя похлебка понравилась?
-Еще как! Да я вкуснее ничего в жизни не ел!
-То-то. Ну что, остаешься?
-Остаюсь. - И Амадей решительно плюнул на ладонь и протянул руку тетке Стафиде. - Уговор? Я работаю у вас, а вы меня кормите и научите варить похлебку.
-Уговор. - И она пожала руку мальчика. - Если не возражаешь, еще я тебя малость приодену, а то на твою одежонку смотреть страшно, того гляди на нитки распадется.
-Да и помыть его не помешает. - В кухню с охапкой хвороста вошел старик. - Нам и своих блох хватает, не тот случай, чтобы породу улучшать.
-Ну, про породу ты получше меня знаешь, - согласно кивнула хозяйка. - Знакомься, белыш. Это Горча, присмотрись к нему получше и потом не пялься, он этого не любит.
Амадей и без этого совета во все глаза смотрел на стоящего перед очагом старика - по тому словно на колеснице проехали, причем не один раз. Лицо перечеркивал шрам, глубокий и безобразный, вместо левого глаза темнела кожаная нашлепка повязки. Левой руки тоже не было, культя заканчивалась медной чашкой с крюком. При ходьбе Горча сильно хромал и подволакивал правую ногу. У него не хватало доброй половины зубов, зато на голове в преизбытке и в беспорядке бушевало море пепельных кудрей, без малейшего намека на лысину.