ОНА. Прости, заставила вспомнить. А дочь?
ОН. По примеру Лизы собирается в театральный. Сегодня с подружкой у родителей на даче, готовятся к поступлению... Подали заявления сразу в три театральных училища. Просил рассказать о себе, а ты о своем романе. Говоришь, москвичка в четвертом поколении. Родители, кто у тебя?
ОНА. Папа пенсионер, до последних дней работал инженером на авиационном заводе, мама учительница. В последние годы стало модно копаться в своей родословной, рисовать генеалогическое древо. Я тоже увлеклась, напрягла родителей и бабушек... Прапрадедушка - купец из Самары. Разбогател, в начале прошлого века переехал в первопрестольную. Прадедушка в гражданскую войну комиссарил. В тридцать седьмом не зачли заслуги, и, как сына классового врага, расстреляли. Дедушку, сына врага народа, исключили из партии и выгнали из редакции "Известий", где работал с двадцатых годов. При Хрущеве реабилитировали.
ОН. Достойная, семья. Покопайся еще в истории, собери больше материала, и садись за роман - эпопею. Обязательно займись.
ОНА. Под твоим руководством?
ОН. Ты и без меня справишься.
ОНА (усмехнулась). Написать историю семьи, давно думаю, да всё не соберусь сесть. Выйду на пенсию, постараюсь заняться. Раньше вряд ли найду время.
ОН. Отдельные факты, события, всё, что вспоминается, хотя бы несколькими строчками, записывай каждый день.
ОНА. Десятки раз обещала себе, да всё не получается. Всяким глупостям порой посвящаю целые страницы в Живом Журнале или Фейсбуке.
ОН. Записи эти тоже послужат подспорьем. Размышления в ЖЖ обо мне, тоже из ряда глупостей?
ОНА. Ну, тебя!
ОН (наливает себе еще). Как говорится на посошок!
Ирина поднялась из-за стола, подошла к окну, и долго, молча, смотрит в темноту. Валентин тоже молчит, медленно допивает, оставшийся коньяк, оглядывал комнату, смотрит на Ирину. Наконец, нарушает молчание.
ОН. О чем задумалась? (Она продолжает молчать). Что увидела, в темноте?
ОНА. Вспоминаю, как получилось, ты оказался здесь? Среди ночи. (Опять замолкла, вдруг неожиданно резко повернулась и улыбнулась).
ОНА. Ты еще пьешь? Уж не собираешься меня соблазнить? Это не обязательно.
В захмелевшей голове Валентина мелькает дерзкая мысль. "Что не обязательно?" Как понимать последнее пожелание?
ОНА. (Продолжает молча смотреть в окно. Неожиданно, задумчиво). Спросил, что я вижу в темноте? Тебя увидела. Поедешь один... Полицейские тормознут. Ночь, грабители...
ОН. Да ничего не случится, какие грабители! Преспокойно доберусь до дома. Не беспокойся. Таблетки "Апохмелина" в доме есть, или аспирин, в крайнем случае?
Она отворачивается и опять долго смотрит в окно, потом переносит взгляд на Валентина. Борется со своими чувствами.
ОНА. Думаю, как с тобой быть. Первый же полицейский остановит. После коньяка никакая таблетка не поможет скрыть алкоголь в крови. В клубе позволял себе, хотя за рулем...
ОН. Тронут твоим беспокойством. Не волнуйся, доеду.
ОНА. Не прощу себе, если что случится. Дело даже не в полиции, выпил, реакция заторможена. (Борется с собой, не сразу решается). Знаешь, что... Иди-ка, прими душ. Полотенце можешь взять бежевое с белой полосой.
ОН (нерешительно). Собираешься оставить? Будет прилично?
ОНА. Иди в душ и не рассуждай!
ОН (подходит к ней, обнимает, целует в лоб). Буду паинькой, не позволю никаких вольностей.
Уходит в ванную комнату. Пока принимал душ, ждал, Ирина решит, куда его положить, приготовит постель. Но, когда выходит из ванной в ее, коротком ему, халате, она продолжает копаться на полках в шифоньере, и, похоже, не спешит.
ОН. У тебя, там, коллекция халатов. Надел, что подлиннее показался.
ОНА. Посмотри телевизор, только громко не включай. Приму душ и будем укладываться.
Он вопросительно смотрит "Где, на чем?", но не решается спросить и включает евро - ньюс на ТВ. Ирина выходит и вскоре, сияя улыбкой, возвращается уже в банном халате, с глубоким целлофановым беретом на голове, прикрывающим волосы от воды. Снимает его, трясёт копной длинных волос и принимается расчесывать их перед зеркалом.
ОНА. Сними накидку и раскладывай диван! (Валентин послушно выполняет её команды, раздвигает диван, достает постельные принадлежности). Вначале расстели накидку, затем возьми в пенале матрац.
ОН (молча повинуется, делает все, как просит, еще раз окидывает её вопросительным взглядом). Дальше что?
ОНА. Простыню возьми. Утром только сменила, не пользовалась.
ОН (расстелил простыню, сверху одеяло, взбил подушки). Готово. Мне где стелить? (Вопросительно смотрит).
ОНА. Я не смотрю, ложись.
ОН. А ты?
ОНА. Что я?
ОН. Где ляжешь?
ОНА. Боишься, не уместимся? Потеснишься. Некуда тебя положить. Да и не на что. С Ленкой помещаемся.
ОН. Предупреждал, я еще не в том возрасте, чтобы ставить к теплой печке. Рискуешь.
ОНА. И что не голубой, говорил. Рискну. Ленточку вдоль протянем. Можем валетом лечь. Достану еще одно одеяло, накроешься и отвернешься.
ОН. Вдруг не захочу отворачиваться?
ОНА. Видно будет.
Он всё еще не верит, на что она решилась. Снимает халат, и ныряет под одеяло. Ирина заканчивает расчесывать волосы, гасит лампы вокруг зеркала, еще раз идёт на кухню и, вернувшись, предупреждает.
ОНА. Пожалуйста, отвернись. Не подсматривай! Комната одна, переодеться негде.
Он отворачивается, но, забыв, поворачивается. Ирина скинула халат и собирается надеть кружевную ночную рубашку, переворачивает ее так и этак, ищет, где у неё перед. На миг Валентин видит всю без одежды.
Ирина еще не надела ночнушку, когда заскрипел диван, и она догадалась, смотрит. Взгляды их встретились.
ОНА. Смотрел! Бессовестный.
ОН. Афродита, прекрасная Елена, из-за которой началась Троянская война.
ОНА. На комплименты не скупишься, успела понять... Как я, еще ничего?
ОН. Кто-то, оказывается, любит похвастаться! Выглядишь восхитительно, фигура как у древнегреческой богини. Мраморные копии в Эрмитаже бледнеют перед тобой.
ОНА. Богини в музее из белоснежного мрамора, им некуда еще бледнеть. Писатель.
ОН. Иди ко мне, ложись. Не стоит скрывать свои прелести, все равно раздену.
ОНА. Уверен? Не захочу ‒ не разденешь. Гаси свет.
Он гасит электричество, и она залезает под одеяло. Он обнял, прижал к себе.
ОН. Какая горячая, а мягкая! (Приподнял одеяло и принялся ласкать её, целовать).
ОНА, Ой, щекотно! Твои прикосновения, как удар электрическим током... (Она засмеялась, вдруг неожиданно серьезно спросила). Что теперь думаешь обо мне? Привела ‒ и в постель.
Он поцелуем заставляет её замолчать и продолжает ласкать. Она, играючи целует шею, висок, нашла его губы. Он пытается под одеялом снять с неё ночнушку. Долго не получается. Она вдруг приподнимается, сама снимает её, бросает на пол в сторону. Не давая ей завернуться в одеяло, прижимает к себе, целует. Она не сопротивляется, вырвавшись из объятий, сама целует его горячо.
― Хоть и отказываешься, а на самом деле ты гипнотизер. Или экстрасенс.
― Мы созданы друг для друга. Судьба нас свела, а она не ошибается. Согласна?
Целуются, шутливо борются. Она сопротивляется, звонко смеется, они что-то говорят, но зритель не слышит, можно лишь догадываться. Сцена продолжается на музыке. Он гасит последний ночник над диваном и всё погружается в темноту.
З а т е м н е н и е.
Картина вторая. Утро. Квартира Ирины, полумрак. Все как в предыдущей картине. Ирина и Валентин в постели. Она включает бра над постелью, приподнимается, смотрит на Валентина.
ОНА. Проснулся?
ОН. По-настоящему и не спал. Впадал секундами в дремоту. Сейчас еще в счастливом полусне. (Приподнимается, целует её).