Лейкок тонко улыбнулся; несколько монет обеспечили своевременность появления экипажа. Он поднял руку, и кэб остановился. Художник открыл дверь и помог Дженни забраться в мглистое нутро экипажа.
— Лимен-стрит, дом семнадцать.
Извозчик щелкнул кнутом над головой лошади, и экипаж рванулся вперед. Лейкок подождал, когда он скроется в тумане и пошел вслед за ним. Колеса грохотали по булыжной мостовой, пока кэб ехал по пустынным улицам; лишь фигуры нескольких пьяниц еле виднелись во мгле.
Лейкок был рад этому. Он терпеть не мог общаться с бедными; его тошнило от их грязного тряпья и грубого языка. Особенно с детьми; с детьми ночи, вшивыми и больными, вечно просящими полпенни. Как он ненавидел их, когда чья-нибудь грязная рука хваталась за его изящную одежду. Они были животными… тем не менее он чувствовал, что его необъяснимым образом влечет в этот квартал, словно здесь была его духовная родина.
Часы вдали пробили полночь, когда кэб направился на север в сторону Шордитча по узким переулкам.
Лейкок услышал стук внутри кэба, приглушенный крик.
Очевидно, Дженни заметила, что извозчик направляется в сторону от ее дома на Лимен-стрит, и что она не может ни выбраться, ни привлечь его внимание. Он представил, в какой панике она окажется, когда наконец приедет на кладбище.
Ист-Энд простирался на мили грудами кирпича и запустением, то были длинные унылые мили. Двухколесный экипаж упорно катился дальше, и Лейкок следовал за ним. Он с облегчением увидел, что туман рассеивается.
В просветах чистого неба появилась полная бледная луна.
Когда они приехали в Шордитч, Дженни оставила все попытки убежать.
Кэб замедлил ход, подъехав к кладбищу, огороженному глухими стенами; проехал под аркой, словно сквозь туннель, и там перед ними предстал небольшой участок открытой земли — могила нищих, тихая и одинокая в лунном свете.
Никаких надгробных камней не было на месте, где покоились дети, похороненные на деньги благотворительных доходов. Когда кто-то из них умирал, могилу вскрывали, и маленький трупик опускали прямо на останки тех, кто лежал внизу. Стоял запах, как от выгребной ямы.
Лейкок прислонился спиной к стене, держа в руках мелки.
Кэб остановился, и уличные мальчишки в рваных одеждах окружили его, их бледные лица в лунном свете отливали белизной.
Он быстро набросал контуры кэба, костлявых фигур, заросших кустарником могильных холмов.
Дверь экипажа открыли снаружи. Лейкок смотрел пристально: теперь он хотел уловить выражение лица Дженни, когда та сообразит, где оказалась. Но та никак не хотела вылезать. Она кричала и отбивалась от тянущихся к ней рук. Ее вытащили наружу, она споткнулась и… упала в обморок.
Лейкок пришел в ярость. Он упустил момент, который так тщательно спланировал, а между тем весь успех его картины зависел от этого выражения абсолютного ужаса.
Беспризорники разбежались, исчезнув в остатках тумана, саваном закрывавших арку. Извозчик пустил лошадь в галоп и уехал.
Лейкок остался наедине с девочкой, лежащей без сознания. Он нетерпеливо подошел большими шагами к ее свернувшемуся калачиком телу, наклонился над ней и потрепал по щекам.
— Дженни!
Может быть, если она очнется внезапно и вспомнит, что с ней произошло, он увидит на ее лице нужное ему выражение.
Тошнотворный запах усиливался, и краем глаза он заметил, что за ним наблюдает небольшая фигура. Конечно же, это один из беспризорников. Он властным кивком головы позвал его, и фигура двинулась навстречу. Вместе с ней надвигался и запах.
Ошеломленный Лейкок увидел, как разверзаются могильные холмы, как вздымается дерн, словно его толкают снизу. Туман опять сомкнулся над ним, и сквозь него плыли детские фигуры. Они не были похожи на тех, кого нанял кэбмен для спектакля.
От них исходил могильный запах и сквозь их разлагающуюся плоть виднелись кости. На некоторых телах виднелись язвы, а с других при ходьбе сыпались черви; но все они остановили свои голодные взгляды на нем.
Смертельный ужас парализовал Лейкока. Его сознание помутилось. Эти… твари… пришли прямо из его воображения. Он начал распрямляться; но было уже поздно — его уже окружили со всех сторон.
Костлявые пальцы потянулись к нему и сомкнулись на его горле. Он попытался бежать, но они набросились на него, как стая изголодавшихся волков. Мертвецы кучей навалились на него и потащили назад.
Лейкок выронил бумагу с мелками и стал яростно вырываться.
Раздутые тела, кишащие червями, поставили его на колени.