Всеволод допил коньяк, метнул пустую бутылку в елку. Та пошатнулась, закачала пушистыми пластиковыми ветвями, но устояла. Только несколько шаров брызнули золотыми осколками на пол. Плевать. Придет домработница и уберет. Ее имени Серебров тоже не знал, даже не пытался запомнить, и в лицо бы не узнал, если бы увидел не дома со шваброй, а в толпе людей. Так, ходит какая-то уже лет пять, машет тряпкой, Золушка… Покачиваясь, хозяин подошел к открытому бару в стене и достал еще одну бутылку коньяка.
– Вы же не собираетесь выставить нас из дома накануне Нового года? – поставив елку между собой и приставами, придушенно спросил Сеня и размотал другой рукой шарф.
Спиной он прикрывал Алю. Жена открыла дверь ключом и прошмыгнула в квартиру, заведя с собой дочку. Приставы было шагнули к двери, но Сеня выставил елку макушкой вперед, и те попятились.
Противников было двое – прилизанный сухопарый тип за сорок и парень лет двадцати, оба в костюмах и галстуках. Тот, что постарше, смотрел на должника равнодушно, как на пустое место. Мальчишка еще не закостенел душой, в его глазах читалась неловкость – он словно извинялся за себя и за своего напарника.
– Выставлять вас будут судебные приставы, – сухо поправил тот, что старше.
– Если до этого дойдет дело, – добавил его младший коллега и ободряюще улыбнулся Сене.
– А вы?.. – недоуменно уточнил Сеня.
– Мы сотрудники банка. Пришли вручить вам уведомление о задолженности. – Сухощавый протянул Сене конверт. – Банк дает вам десять дней на погашение долга в полном объеме.
– Как десять дней? – хрипло переспросил Сеня, стиснув конверт.
– Потом мы подаем в суд и будем требовать выселения. – Сухощавый развернулся и зашагал к лестнице.
– С наступающим! – Его молодой напарник виновато улыбнулся, словно извиняясь за плохие вести, и заторопился следом.
А оглушенный Сеня остался стоять посреди лестничной площадки с елкой в одной руке и письмом в другой.
– Ушли? – Из двери квартиры выглянула испуганная Аля. – Что они хотели?
Сеня шумно вздохнул и закашлялся. Конверт задрожал в руке. Аля взяла конверт, вынула письмо, пробежала глазами по сухому тексту и ахнула, прижав руку к сердцу:
– Что же нам теперь делать?
– Пойдем наряжать елку. Что нам еще остается?
Глава 3
Письма Деду Морозу
Утро тридцатого декабря началось для Инги с зеленого чая в постель. Она полночи беспокойно ворочалась на старом диване с продавленными пружинами и чувствовала себя принцессой на горошине. Все же за годы жизни с мужем-банкиром она привыкла к комфорту… и к равнодушию со стороны супруга. Он гордился ею, выставлял на показ, не жалел для нее дорогих подарков – наверняка и к этому Новому году приготовил что-то роскошное, меха или бриллианты. Но Всеволод ни разу не догадался приготовить жене завтрак. Поэтому чашка чая и бутерброды с сыром, которые принес Максим, растрогали Ингу. А ведь у них с Максимом даже ночи любви не было – она вчера так устала, пока наряжали елку, что вырубилась сразу же после душа.
– С добрым утром, моя звезда! – Максим подвинул к дивану журнальный столик, смахнув с него на пол несколько журналов. На обложке одного из них Инга заметила свою фотографию и напряглась. Неужели Максим опять намекает на то, что она успешней?
Но парень нежно поцеловал ее, и у Инги отлегло от сердца. Даже странно, что их знакомство началось с неприязни. На роль, которая досталась Инге, претендовала подружка Максима, и поначалу молодой актер затаил обиду и даже несправедливо обвинил в том, что роль для Инги купил муж. Вот уж глупости! Всеволод категорически отрицал свое участие в кастинге. А затем совместные съемки сблизили их, а с той молодой актрисой, Женечкой, Максим почти сразу же расстался…
– С добрым утром! – Она обняла его. – Спасибо за чай.
Она потянулась к чашке и сделала глоток. Чай был отвратительный – крепкий и такой сладкий, что Ингу затошнило. Как будто Максим специально постарался его испортить. Неужели мстит за то, что Инга вчера уснула, оставив его без внимания?
– Нравится? – Максим нежно смотрел на нее. – Я добавил побольше сахара, ты же любишь сладкий.