— Давайте я попробую перестелить, вы только выдайте белье.
— Не напасешься белья, если каждый день ей стелить! Все равно через минуту обгадит!
Владимир Антонович сунул Свете в карман приготовленную пятерку, причем рука его непроизвольно проскользнула вдоль мощного бедра будущей мамы, и будущей маме это явно не показалось неуместным — она подернула бедром и впервые посмотрела на Владимира Антоновича с интересом. Не объяснять же ей, что он погладил мощное бедро совершенно случайно — и Владимир Антонович постарался молодецки улыбнуться в ответ на ее взгляд.
— Ладно, достану сейчас в бельевой. Идем уж.
Шагая за мощной Светой, Владимир Антонович невольно вспомнил вирши неудачливого Жениха, из-за которого мамочка и попала в гекатомбу: "Целовался, нежность расточая, чуждым бедрам…" Вот, стало быть, какие они — чуждые бедра.
В бельевой было полутемно и тесно. Света неторопливо открывала шкафы, перебирала пачки простыней, но, видно, находила их неподходящими и переходила к следующей полке. С некоторым запозданием до Владимира Антоновича дошло, что она предоставляет ему шанс проявить дальнейшую галантность. Не нужно было это ему вовсе, но как-то неловко было оказаться лопухом, который упускает столь заманчивый случай. Он стоял, не зная, проявлять галантность или нет, но тут Света наконец целеустремленно шагнула к шкафу, стоящему у самых дверей, и, проходя мимо Владимира Антоновича, прижала его в узком проходе к бельевому узлу. Тут уж деваться было некуда, пришлось расточить нежность чуждым бедрам и прочим выступающим частям могучего тела.
— Ишь, шустряк, — одобрила Света, хотя, видит бог, он никогда не бывал шустрым в таких делах. — Погоди, нельзя сейчас. Ночью-то дежурить останешься при мамаше?
Только не хватало Владимиру Антоновичу всерьез ввязываться в амурные дела с этой пылкой Светой.
— У меня жена ревнивая. Сказал ей, что домой приду.
— В другой раз не говори. А говори, что тяжелая стала твоя мамаша, что должен при ней всю ночь безотлучно, понял? Я в другой раз в пятницу в ночь дежурю, понял? Так и скажи. Не боись, подстелим сейчас твоей, пусть лишнюю простыню обгадит, если ей нравится.
Выпущенный из тесной бельевой, Владимир Антонович ощутил прелесть свободы. Никогда прежде он не бывал объектом такого приступа. Или эту девицу всегда обуревают столь пылкие страсти и она собирает любовную дань со всех мало-мальски подходящих родственников здешних «лежаков», или он до сих пор себя недооценивал? Не догадывался, что способен внушать мгновенную страсть? Если так, то сколько наслаждений он упустил — но зато и скольких скандалов благополучно избег!
Они вернулись к мамочкиной кровати.
— Да, грузовичок, — тоном знатока подтвердила Света. — Ну давай.
И она решительно сдернула с мамочки одеяло.
Рубашка на ней совершенно некстати оказалась задранной. Владимир Антонович поспешно отвернулся и попытался одернуть подол — но рубашка сбилась под спиной и не поддавалась.
— Да чего, поздно ей стыдиться! — громогласно объявила Света.
— Наоборот, только сейчас и стыдиться! — яростным шепотом ответил Владимир Антонович. — Только молодым можно себя показывать!
— Ишь — молодым… — Света приняла на свой счет и хихикнула. — Судно надо сначала вытащить. Приподними, чтобы не расплескать, а я вытяну.
Владимир Антонович уже не мог отворачиваться, не мог не касаться жирного дряблого тела, не видеть складок на животе, разбухших вен на ногах. Мамочка была неподъемна, оторвать ее от кровати не удавалось, руки скользили — он делал тяжелую работу, и оставалось одно желание — справиться! Да, не позавидуешь здешнему персоналу! У грузчиков работа легче. Тем более мамочка пришпилена аппаратом вытяжения, на бок ее не перевернуть.
Рывком Владимиру Антоновичу все же удалось на миг оторвать мамочку от кровати, Света выдернула разом и судно, и простыню. Мамочка вскрикнула от боли, но Владимир Антонович не обратил на это внимания — нужно было справиться во что бы то ни стало, остальное значения не имело!
— Еще раз подними!
Владимир Антонович рванул мамочку вверх снова, она опять закричала, а Света в этот миг веером необычайно ловко пустила чистую простыню, продернула под спиной, расправила — да, большое нужно умение, у Владимира Антоновича ни за что бы так не получилось.
Оказавшись на чистой простыне, мамочка ободрилась.
— Как в ванне стало, — сказала она, и это была одна из самых удачных ее фраз за последние годы. Действительно же, чувство чистоты, чувство прохладной простыни должно напоминать погружение в ванну.