Темо же не считал её сумасшедшей. Он видел взгляд, брошенный ею на тот древний постамент в углу. Он мог поклясться, что она знала, для чего он служит. Это был огромный медный прямоугольник, толщиной в метр, украшенный непонятными письменами и узорами. В центре его, была проделана глубокая резьба, в виде спирали, похожей на водоворот. Она была пронизана блестящими нитями какого-то белого металла, и казалось, уходила в самую глубину плиты. Каждый из четырех углов постамента венчали длинные медные выступы, похожие на наконечники копий, тоже украшенные резьбой, которая соединялась с резьбой водоворота. Как рассказывал Квалпо, эта глыба, согласно легенде, лежала здесь со дня основания храма в незапамятные времена. Никто из ныне живущих жрецов не знал, для чего она предназначается. Он говорил, что ранее, пытались проводить ритуалы поклонения Шолло, заливая в резьбу воду, молоко и кровь, но безрезультатно. С тех пор занятия с плитой были брошены, и теперь только рейру вытирали с неё пыль. Темо всегда увлекала эта плита. Он пытался разобраться в письменах и узорах, нанесённых на поверхности, желая понять хоть один символ, но безрезультатно. А вот теперь, по всей видимости, нашёлся человек, который что-то знает о ней.
Темо побоялся сказать Квалпо об этом. Если женщина не захочет рассказать добровольно, то её отдадут Чикоме, а этого Темо не хотел. Он решил сам попытаться разговорить женщину. Узники содержались в камерах, расположенных в глубине храма, по одному. К счастью для рейру, одной из обязанностью которых был уход за пленными, в храме Шолло, как и во всём центре Тинсу, была канализация и водопровод, и им не приходилось выносить отхожие ведра, как в городской тюрьме. Всего-то было нужно приносить еду дважды в день и забирать обратно посуду. Рейру делали это по очереди, и Темо решил попробовать всё таки узнать, что известно пленнице.
Прошло две недели, и Темо не продвинулся ни на шаг. Вот и сегодня вечером, в очередной раз, забирая из трапезной поднос еды для узников, он оставил женщину напоследок. Пленных кормили неплохо, почти так же, как самих рейру. Взяв последний поднос, он зашёл в храм, и добавил к миске с кукурузной похлёбкой, лепешкам и маленькому кусочку мяса, горку, купленных заранее, кубиков шоколада и большой плод дынного дерева. В длинном коридоре без окон, было сумеречно даже днём, а сейчас его освещал только тусклый свет факела, висевшего на стене. Камера женщины находилась в самом дальнем углу коридора, вдали от мужских камер. Квалпо распорядился так, чтобы она не могла с ними разговаривать. Проходя по коридору, Темо зажёг припасенную в кармане восковую свечу, от висевшего на стене факела. Плод найры подходил лучше, но их нельзя было проносить в храм Шолло. Если за свечу можно получить наказание, то за найру без труда лишишься головы. Темо открыл окошко в двери камеры:
— Я принёс еду и свечу, чтобы не было так темно. Неужели тебе не хочется поговорить с кем-нибудь, после стольких дней, проведённых здесь? Я ведь знаю, что ты никакая не сумасшедшая. Или ты не понимаешь наш язык? Не бойся, я никому не скажу.