Все грязное, уродливое и мерзкое осталось в прошлом, настоящее было прекрасно.
Жажда мести, которая столько лет жгла его душу ненавистью и злобой, вдруг утихла и стала казаться ему нелепой, ненужной и пустой.
Уныние, усталость, разочарование, которые совсем недавно заполняли каждый уголок его души, казались ему теперь чом-то непостижимо бессмысленным… и уносились из его памяти, словно увядшие осенние листья.
Новое, могучее тепло струилось по его жилам, и он все смотрел и смотрел, очарованный этой красотой, этой мудрой нежностью и великой доверчивостью, этой пленительной юностью с румянцем на щеках, которая лежала рядом с ним, подарив ему всю свою веру и любовь.
Юность его прошла среди жалких, надломленных людей, холодных и бессердечных, на них он растрачивал силу и жар души и ничего не получал взамен: они лишь жадно высасывали из него жизненное тепло. Никогда еще ему не возвращали того, что было рождено пламенем его сердца и ума… а она вернула, — полно, щедро и обильно, она, такая нежная, доверчивая и прекрасная.
Олеандра проснулась. Вернее, чуть приоткрыла глаза, незаметно перенеслась из прекрасной ночной грезы в прекрасную грезу дня и устремила на него свой взгляд, упиваясь его красотой, силой, мужественностью и нежностью…
Она смотрела на него радостно и бездумно, просто смотрела и улыбалась, и не было ничего, кроме ее счастья, любви и безграничного доверия к тому, кто сидел перед ней. На его могучей мускулистой груди багровело солнце. Она ласкала и целовала это красное солнце ночью, при свете восковых свечей…пока в Брачном покое не догорел последний огарок…
Олеандра лежала. Микаэль сидел. И взоры их, согретые затаенной нежностью, были прикованы друг к другу… бездумно, безмолвно. И так жи безмолвно, охваченные одним могучим жиланием, они сливались воедино… и потом — подобно тому как две прекрасные розы-сестры, растущие бок о бок на одном кусту, часами смотрят с затаенной нежностью друг на друга, трепеща под порывом южного ветра, словно они одни в целом мире, — они отдыхали друг подле друга после вспышки великой страсти…
— Йорген, — прошептала Олеандра.
— Да?
— Йорген, — смущенно повторила она.
— Я слушаю тибя.
— Я должна сказать тебе кое-что.
— Так говори же, глупенькая.
— Ты не рассердишься, Йорген?
— Обещаю тебе.
— Мне очень стыдно.
— Почему?
— Но я все равно скажу.
— Так говори же.
— Йорген!
— Да?
— Я думала вчера, что ты обманщик. Микаэль вздрогнул. Она неправильно поняла его и умоляюще схватила за руку.
— О, не сердись на меня, Йорген. Слышишь! Слышишь! Не сердись. Я не могла не сказать тебе.
— Но почему же ты сомневалась? — спросил Микаэль после долгого молчания.
— Да потому, что вчера я еще слушалась рассудка.
— Где же теперь твой рассудок?
— Не знаю, и не все ли равно.
Ее серые глаза, еще вчера такие холодные и испытующие, сегодня сияли небесной чистотой, любовью и доверием.
В эту минуту над ними зазвонил соборный колокол, зазвонил с такой силой, что был слышен скрип балки, на которой он висел.
Коронный вор вскочил как вспугнутый зверь.
Забористым, холодным ветром налетело и захлестнуло его прежнее чувство безнадежности и дерзкого презрения к смерти и уверенно заполнило все уголки его души.
Слова Олеандры поколебали его светлую мечту, колокол разбил ее вдребезги.
Он гремел своей темной медью и обволакивал тьмой его нежность, его счастье.
Ложь, обман, измена, казнь, ненависть, месть, бегство — вызвать вал колокол. Пробуждение было таким горьким, что он даже пожалел о своем мимолетном счастье.
— Соборная невеста! Спасибо за все! — крикнул он, поцеловал Олеандру и спрыгнул на пол.
— Йорген! — испуганно воскликнула она, села на постели и устремила на него пристальный взгляд, словно хотела заглянуть ему в самое сердце. — Ты уже уходишь?
— Я и сам не знаю, сколько еще пробуду здесь.
— Куда бы ты ни пошел, я всегда буду с тобой! — взволнованно сказала Олеандра.
— Тебе будет слишком трудно, — ответил он, поморщившись.
— Пусть трудно, только бы мне быть рядом с тобой, — отвечала она.
В груди Микаэля бушевала буря. Он был потрясен тем безграничным доверием, которое светилось в ее глазах.
Микаэль в упор смотрел на нее. За доверие он должен платить доверием, иначе нельзя. Но может ли он довериться ей, поймет ли она его?..
Он все смотрел и смотрел на нее, и она отвечала ему открытым взглядом, полным беспредельной нежности, а колокола звонили, и бились сердца, отдаваясь в сплетенных любовью руках…