– Мэгги исчезла. – Хок пожал плечами. – Не о чем беспокоиться.
– Надеюсь, она вернется к началу концерта.
– Местная полиция ее уже ищет. В любом случае у нее же имплантанты. Если она сможет двигаться, то она будет на сцене. Даже не сомневайся. – И он заспешил прочь.
Заканчивались последние проверки, уже появились первые зрители, когда наконец появилась Мэгги. По бокам рядом с ней были люди в форме. Мэгги выглядела трезвой и сердитой. Синтия взяла ее под свою опеку, отпустила полицию и отвела Мэгги в фургон, который служил гримерной.
Вольф наблюдал эту сцену издалека. Решив, что здесь от него не будет никакой пользы, он лениво прошелся по площадке. Толпа все прибывала. Люди входили, рассаживались по местам в ожидании начала. Между собой они почти не говорили, а если и начинался разговор, то слова произносились шепотом. Зрители были одеты ярко, но видно было, что это не лучшая их одежда. Некоторые принесли с собой кувшины с вином и одеяла.
Создалась странная атмосфера. Никто не смотрел друг другу в глаза. Стиснутые губы. Ничего не выражающие лица. В их разговорах чувствовалось скрытое напряжение. Бродя среди толпы, Вольф прислушивался к разговорам:
– Сказала, что ее ребенок...
– ...Нужно. Никому это не нужно.
– Никак было не расплатиться...
– ...Странный вкус. Поэтому я...
– Пришлось снести три квартала...
– ...Кровь.
Вольфу становилось не по себе. Что-то зловещее было в их голосах, в выражениях лиц. Он столкнулся с Хоком, который торопливо пробирался сквозь толпу.
– Хок, здесь происходит что-то странное.
Лицо Хока исказилось.
– Нет времени, – сказал он, указывая в сторону осветительной вышки. – Концерт начинается. Мне надо быть на месте.
Вольф поколебался, а потом последовал за Хоком, взбиравшимся по лестнице в кабину.
Оттуда была видна вся площадь перед эстрадой. Люди казались крошечными муравьями, копошившимися на бурой утоптанной земле. Чувствовалось, что что-то не так, среди них не было ни одного ребенка. Три четверти неба было залито багрово-золотым закатом.
Хок по одному включал и выключал прожектора, сверяясь с листком, который держал в руке. Иногда он чертыхался и что-то переключал. Вольф ждал. Легкое дуновение шевельнуло его волосы, хотя внизу не было и намека на ветерок.
– Это больная страна, – произнес Хок.
Он надел наушники, направил красный прожектор в центр сцены, мигнул им несколько раз, погасил.
– Патрик, ты на связи? Прожектора включаем попарно. – Он проверил все точки, обращаясь к каждому оператору по имени.
– Средняя продолжительность жизни – что-то около сорока двух лет, если ты, конечно, выберешься живым из родильного дома. Нужно поддерживать высокий уровень рождаемости, чтобы в один прекрасный день страна не вымерла. – Он включил все красные и синие огни. Сцену залил пурпурный свет. Брезент над сценой казался черным. Одинокая фигура подошла к микрофону.
– Давай, Патрик.
Яркие лучи осветили конферансье. Он откашлялся и пустился разглагольствовать. Голос его гремел над толпой, повторенный десятками усилителей, расположенных далеко от сцены. Толпа медленно ползла мимо основания осветительной башни. Людям пришлось потесниться, волна опоздавших подталкивала их ближе к сцене.
– Вот и возникает вопрос, почему же наше правительство тратит чертову уйму денег на этот концерт.
– Да, – подтвердил Вольф, – почему?
Он стоял неподвижный и напряженный. Его обдувал легкий ветерок, и Вольф пожалел, что не взял с собой пиджака. Позднее он мог бы пригодиться.
– Потому что ему посоветовали эти чернокнижники – проклятые социоинженеры и их машины, – ответил Хок. – Посмотри на толпу.
– Дженис! – прогрохотали усилители.
И вот на сцене появилась Мэгги. Подбежав к микрофону, она уверенно взяла его в руки. Еще никогда она не была в лучшей форме. Толпа взорвалась аплодисментами. Охапки цветов полетели в воздух. Люди передавали из рук в руки бутылки и ставили их на край сцены.
Сверху не было заметно, как сказался на Мэгги прошедший месяц. Разноцветные прожектора скрывали восковую кожу и появившиеся морщины. Ее усыпанное блестками платье слепило глаза.
На середине второй песни Мэгги внезапно оборвала себя и крикнула толпе:
– Да вы, мать вашу, ребята, совсем как неживые! Кто за вас танцевать будет?
В разных концах зала поднялось несколько пар.
– Приготовиться прожекторам, – пробормотал Хок в свой микрофон. – Третий, четвертый и пятый – на полицию.
Яркие огни осветили в разных концах площадки кучки людей, где одетые в форму полицейские сцепились с танцующими. Один-единственный прожектор освещал Мэгги, которая, властно указав на одну из дерущихся групп, пронзительно закричала:
– Почему вы мешаете им танцевать? Я хочу, чтобы они танцевали. Это я приказала им танцевать.
С глухим ропотом половина зрителей вскочили на ноги.
– Третий выключается. Четвертый и пятый, выключайтесь по счету три. Раз, два... три! Отлично.
Полиция исчезла, затерявшись среди танцоров.
– Это было подготовлено, – догадался Вольф.
Хок даже не взглянул на него.
– Это часть легенды. А теперь посмотри направо, Вольф.
Тот повернулся в ту сторону, куда указывал Хок, и увидел, как несколько пар выскользнули из толпы и скрылись в тени.
– Что это?
– Только начало.
Постепенно толпа пьянела и становилась неконтролируемой. Нарастало злое, нетерпеливое возбуждение. Со своего места Вольф чувствовал, как поднимается волна истерии. Он уже видел это. Женщины сбрасывали паранджу и пускались танцевать. Многие из них были полуодеты. Мужчины стягивали с себя комбинезоны. То там, то здесь затерянные среди толпы пары занимались любовью. На некоторые из них Хок направлял прожектор, освещая на несколько мгновений, но большинство продолжали, не обращая внимания на свет.
То там, то тут завязывались потасовки, но полиция растаскивала дерущихся. Люди собирали в кучи всякий хлам и поджигали его. Вскоре вся площадь перед сценой была испещрена яркими точками костров. Вверх поднимались клубы дыма. Хок играл цветными прожекторами, освещая толпу. Когда совсем стемнело, мигающие огни и грубые животные крики танцующих смешались, превращая концерт в дьявольский шабаш.
– Там происходит грязная штука, – заметил Хок. – И причем намеренно организованная мудрецами из правительства.
– Но ведь там нет подлинных чувств, – взорвался Вольф, – только животная похоть. Нет... Нет души.
– Да.
На сцене Мэгги заводилась уже до предела. Все ее блюзы были потрясающи – никогда еще она не была так хороша.
– Не слишком-то отличается от других концертов. Вся разница в том, что сегодня никто не хочет отложить это до дома.
– Неужели ваше правительство думает, что такой концерт сильно повысит рождаемость?
– Не сегодня, нет. Но у этих людей останутся воспоминания, чтобы подогревать их зимой. – Хок перегнулся через край платформы и сплюнул. – Э-эх, да почему я должен повторять всякую чепуху вслед за этими завравшимися идиотами. Это просто хлеб и зрелища, правительство дает народу расслабиться.
Мэгги затрубила от восторга:
– Эй, парни! Я завожусь, глядя на вас. Так, малыш, продолжай, правильно!
Она бегала по сцене, излучая беспредельную энергию; в ночи гремела бешеная, дикая музыка.
– Классно!