Дверь в комнату Никиты слегка приоткрыта. Внутри царит беспросветный мрак, отчего сложно сразу разглядеть, что там твориться. Но когда мое зрение становится достаточно четким, увиденное ввергает меня в ужас.
На полу, раскинув руки в стороны, лежит Никита. Его новенький костюм пирата забрызган кровью, повязка откинута в сторону. Но что больше всего привлекает внимание, так это лицо моего бедного друга. Обглоданное, окровавленное, изуродованное, с ошметками мяса и выдавленными глазами, оно заставляет забыть, как дышать, вызывает непреодолимые рвотные позывы. Если бы я умел плакать, на моих глазах уже давно выступили бы слезы.
Краем глаза замечаю стоящую в темном углу виновницу сего кошмара. Она вся в крови несчастного мальчика: руки, ноги, балахон, и даже эта жуткая маска. Мне не видно лица девчонки, но я нутром чую, что она улыбается. Коварно так, безумно, дьявольски.
У ее ног, вывернутая под неестественным углом, лежит женщина. Рот ее застыл в немом крике. По уже бледной щечке медленно стекает последняя слезинка, но в глазах больше нет ничего, кроме пустоты.
Я снова перевожу взгляд на девочку и понимаю, что она тоже смотрит на меня. Не сразу осознаю, что в живых остался один только я. И я следующий.
Тут же дикий, животный ужас охватывает меня. Отчаянно взвыв, я бросаюсь прочь из комнаты, подальше от смерти, от страха, подальше от ужасного существа. Мне нужно куда-нибудь спрятаться, там, где девочка меня не найдет. Под кроватью. Да, «под кроватью» всегда было моим спасением от многих проблем.
Спрятавшись под кроватью взрослых, находящейся в соседней комнате, я прижался к самой стенке, с надеждой и страхом в глазах наблюдая за происходящим через тонкую щелочку между полом и покрывалом. Ну почему все это происходит именно со мной? Жил же себе тихо и мирно, никого не трогал – и на тебе! А ведь в фильмах ужасов таких, как я, убивают в первую очередь. Сейчас же я, видимо, остался на десерт.
Краем уха слышу, как скрепят половицы под девичьими ногами, как тихой поступью ко мне приближается зло. Она ищет меня, и я знаю, что если меня все-таки найдут, то ее белая, обагренная Никитиной кровью маска станет последним, что я увижу в своей жизни.
Вот в поле моего зрения появляются ее босые, костлявые ноги. Девчонка топчется на одном месте, видимо, пытаясь понять, где же я нахожусь. Громко, со свистом она втягивает носом воздух…
И прямо перед собой я вижу ее страшную маску.
Она нашла меня. Вот он - конец.
Она тянет ко мне свои руки. Да и можно ли это назвать руками? – просто кости, обтянутые бледной, шершавой кожей. На ее ослепительно белых руках чужая кровь смотрится особенно жутко, особенно красно.
Между нами остается лишь пара сантиметров. Я дико кричу, вою, зову на помощь. Но никто не придет. Все мертвы. А я остался один, совсем один.
О, как же близко ее руки. Мне так страшно! Нет, прошу тебя, злая девочка, остановись! Ты уже погубила мою семью, зачем тебе еще и я? Я уже стар, слаб и больше никому не нужен. Оставь меня, прошу! Отпусти! Я хочу еще пожить! Остановись! Нет! Нет…
Да… Да, да. Да, продолжай, не останавливайся. Ох, как хорошо, да. А теперь за ушком, за ушком. Да! Нежнее, нежнее, моя дорогая. Вот так, да, по всей спинке, по шерстке. Слушай, а раньше не могла сказать, что просто хочешь меня погладить, я же только что чуть дух не испустил? О, ты берешь меня на руки? Ладно, только не прекращай гладить и чесать за ушком. Да… Эй, куда ты меня уносишь? А, в принципе, все равно. Хозяева мертвы, и смрад от них идет ужасный. Да и кто меня теперь кормить будет?
Не знаю почему, но мне теперь кажется, что эта девочка не такая уж и страшная. Быть может, под этой пугающей маской скрывается милое и доброе лицо. И руки ее хоть на вид и ужасны, но они намного нежнее и теплее, чем у многих живых. Хотя, кто знает, возможно, я тоже уже мертв.
Ночь опустилась на улицы небольшого американского города. Лениво дул свежий, прохладный ветерок, на небе ярко горели звезды, потихоньку засыпал уставший от хэллоуинских развлечений честной народ.
По безлюдной улице шла маленькая девочка в странной белой маске и с черным котом на руках. Большим таким, пушистым, красноглазым котом. Эту необычную парочку больше никто не увидит, по крайней мере, в этом году. Они явятся позже, на следующий праздник ужаса, карнавал страха, день жуткого веселья. В следующий Хэллоуин.
Воображаемый друг.
Когда мне исполнилось семь лет, у меня появился воображаемый друг. Его звали Мистер Игрь. Он жил в большом красивом напольном зеркале, которое стояло в моей комнате напротив кровати. Свое имя мой друг получил не просто так. «Игрь» было игрой слов «Игорь» и «игра». Игорем звали моего отца, которого я очень любил и уважал, он был моим примером для подражания. Ну и вполне логично, что я безумно любил играть. Гордое звание «Мистер» мой воображаемый друг получил для важности: во многих иностранных фильмах люди, называемые «мистерами», выглядели действительно презентабельно, и я очень хотел, чтобы мой друг был таким же.