Онъ ходилъ въ толпѣ, смотрѣлъ и слушалъ. Такъ какъ Формикѣ слишкомъ сильно хотѣлось сдѣлать его счастливымъ на сегоднящній день, онъ покинулъ свою подругу, но и одинъ пришелъ туда же, куда звала его Формика.
— Это я! — отвѣтилъ Виланъ сѣверной женщинѣ.— Тебѣ нравится наша работа?
— Я не все еще видѣла. Мы проходили слишкомъ скоро мимо всѣхъ этихъ картинъ и статуй, терялись, какъ въ лѣсу, среди вашихъ колоннъ.
Подумалъ.
— Если ты хочешь, пойдемъ вмѣстѣ. Я покажу тебѣ Виланъ немного самое лучшее.
Женщина задержала его руку въ своей. Такъ они и пошли впередъ. И хотя женщина была одного роста съ Виланомъ, издали они были похожи чѣмъ то на двухъ дѣтей.
— Какъ тебя зовутъ? — спросилъ Виланъ.
— Астрея. Это — некрасивое имя. Оно — не сѣверное, но мнѣ не хочется его передѣлывать.
— У тебя темные волосы. Тоже не сѣверные. И большіе, темные глаза. Ты любишь свѣтъ?
— Да… Но гдѣ-же самое лучшее?
— Лучшее, конечно, Весна, потому что все остальное — для нея. Ее дѣлали Кредо и Акро. Запомни ихъ имена, такъ какъ они — большіе художники.
— А ты?
— Я не могу одинъ создать что-нибудь большое, кромѣ свѣта. Я — только сотрудникъ.
— Неправда. Мнѣ кажется, что ты все оживляешь.
— Остановись.
Онъ остановилъ ее передъ плафономъ Коро и самъ очень долго смотрѣлъ на картину.
— Ты сдѣлался такъ грустенъ, какъ будто простился съ кѣмъ-то близкимъ! — сказала женщина.
— Ты права. Я простился. И, можетъ быть, такъ будетъ лучше. Ты любишь кого-нибудь Астрея?
— Сѣверный снѣгъ… Пожары неба.
— А я люблю свѣтъ. Мы можемъ пока ходить вмѣстѣ. Мы не помѣшаемъ другъ другу.
Онъ долго водилъ ее по храму, показывалъ и объяснялъ то, что казалось ей неяснымъ. И ему было пріятно, что Астрея воспріимчива ко всѣмъ его словамъ, что во многомъ она понимаетъ красоту такъ же, какъ и онъ самъ.
Иногда она проходила равнодушно мимо того, что другіе считали лучшимъ проявленіемъ творчества. Но тутъ же, рядомъ, ея вниманіе привлекала какая-нибудь незначительная мелочь, — удачное пятно, красивая линія, — и приносила ей наслажденіе.
— У насъ на сѣверѣ скоро будутъ строить маякъ! — задумчиво сказала Астрея, когда они поднимались къ самому куполу по простой металлической лѣстницѣ.— И говорятъ, что среди рабочихъ будешь и ты.
— Это правда. Я давно уже мечтаю объ этой работѣ.
Она ничего не отвѣтила. Потомъ сказала:
— То, что вы сдѣлали здѣсь — хорошо. Но, можетъ быть, ты покажешь мнѣ также и то, на что избѣгаютъ смотрѣть другіе.
Тогда онъ показалъ ей машины и приборы, спрятанные въ подземельяхъ и въ толщахъ стѣнъ, но такіе же необходимые для красоты общаго, какъ картины, статуи и свѣтъ. Подвелъ ее къ рычагу, одного поворота котораго было достаточно, чтобы погрузить храмъ въ прежній сумракъ.
— Этотъ некрасивый кусокъ металла — душа всего! — сказала Астрея. — Ты самъ похожъ на этотъ рычагъ. Ты такъ же нескладенъ и такъ же необходимъ для цѣлаго.
Полнота впечатлѣній утомила ихъ. Они вышли изъ храма черезъ маленькія двери, предназначенныя для строителей. И на зеленыхъ склонахъ холма увидѣли толпу, которая не убывала, шумѣла у вершины и у подножія, тѣснилась у рѣки.
Солнце стояло высоко, — надъ самымъ храмомъ.
25
— Дыши полной грудью, Лія! Мнѣ кажется, что весь воздухъ, весь міръ полонъ счастьемъ.
На груди у Ліи, Коро замѣтилъ большой бѣлый цвѣтокъ. Лепестки его были тонки, почти прозрачны, — и отъ одного грубаго прикосновенія онъ погибъ бы навсегда. И такъ же тонокъ, нѣженъ и едва ощутимъ былъ его запахъ.
Лія встрѣтила взглядъ художника.
— Вотъ это — мой лучшій цвѣтокъ. Взгляни: каждый лепестокъ въ немъ — совершенство.
Теперь Коро зналъ уже, кому будетъ отданъ этотъ цвѣтокъ. Не спрашивалъ и, какъ будто, не торопился получить его.
Довольно было близости Ліи, воздуха, полнаго счастьемъ, волны возбужденія, которую распространяла во кругъ праздничная толпа. Довольно. Голова кружилась.
Вдали мелькнули на мгновеніе широкія плечи и большая голова Вилана, который шелъ съ высокой женщиной.
— Посмотри! — сказала Лія. — Ты не замѣтилъ новыхъ думъ, новой мечты на его лицѣ?
— Сегодня у всѣхъ, одна мечта, одна дума. Можетъ быть, только Кредо… и еще Формика… и Галъ, который умретъ черезъ нѣсколько часовъ… Но они — отдѣльно отъ толпы.
— Скажи мнѣ, — спросила Лія, — если бы всѣ дни твоей жизни были такіе же, какъ этотъ, ты чувствовалъ бы себя счастливымъ? Сегодня и завтра, и цѣлый рядъ дней, если бы воздухъ все такъ же опьянялъ тебя?