— Но, вѣдь, это очень дурно, Акро.
— Правда иногда бываетъ хуже лжи. Иначе ложь вообще потеряла бы всякій смыслъ. А что думаешь ты сама?
— Видишь ли… Лія… это хорошая женщина. Слишкомъ хорошая. Она всегда ровна и спокойна. Она слишкомъ одинаковая, понимаешь ли ты это? И поэтому, мнѣ кажется… поэтому… Разумѣется, Висъ лжетъ и клевещетъ, и я хотѣла-бы, чтобы онъ, дѣйствительно, оказался плохимъ пророкомъ. Ты знаешь, какъ я люблю нашего Коро. И кромѣ того, онъ дорогъ мнѣ, да и всѣмъ намъ, какъ художникъ, какъ великій художникъ, жизнь котораго въ тысячи разъ драгоцѣннѣе жизни обыкновеннаго человѣка. Поэтому я слѣжу за нимъ съ такимъ страхомъ и съ тревогой. Женщина, которая любитъ его, беретъ на себя большую отвѣтственность. Эту отвѣтственность она должна оправдать. Сможетъ ли сдѣлать это Лія? Сможетъ ли она наполнить собою всю его личную жизнь и, въ то же время, быть его товарищемъ, его вдохновителемъ? Этого я не знаю. И вотъ, я боюсь, — не того конечно, что за нѣсколько мгновеній счастья они заплатятъ слишкомъ дорого. Развѣ есть такая цѣна, которою можно оплатить счастье? Нѣтъ, я боюсь, что мы потеряемъ Коро.
— Его талантъ не долженъ погибнуть. Что я буду дѣлать безъ него?
— И ты, и многіе. И всѣ тѣ, которые хотятъ красоты и радости. Вѣдь все творчество Коро — воплощеніе кросоты и радости жизни. Погаси эту радость въ его свѣтлой душѣ—и что останется отъ его дарованія? Одна только смерть. Ему нужны солнечные лучи и буйное веселье, ему нуженъ несмолкающій смѣхъ. А Лія — не солнце. Она кротка и тиха, и такъ же молчалива, какъ луна. Она прекрасна душой и тѣломъ, — но, можетъ быть… можетъ быть, она слишкомъ прекрасна. Она мраморъ, а не огонь.
— Можетъ быть, было бы лучше, если бы онъ полюбилъ тебя, а не Лію! — простодушно сказалъ Акро, и согнулъ правую руку, ощупывая лѣвой напряженные мускулы. — Ты ведешь себя иногда слишкомъ уже безпокойно, моя маленькая пчела. Хотя я не представляю себѣ, что я сталъ бы дѣлать безъ тебя.
Абела обвила руками его шею, прижалась къ нему всѣмъ гибкимъ тѣломъ. Была такая маленькая по сравненію со своимъ любимымъ; онъ бережно приподнялъ ее и посадилъ къ себѣ на колѣни.
— Потому что ты слишкомъ необходимъ мнѣ, мой глупый Акро. А затѣмъ — вѣдь онъ самъ-то не любитъ меня и никогда не полюбитъ. И это хорошо, потому-что я хочу принадлежать только тебѣ одному.
Онъ понесъ ее въ домъ и по дорогѣ крѣпко и страстно поцѣловалъ въ полуоткрытыя, улыбающіяся губы.
— Такая мрачная ночь сегодня! — сказала она, возвращая ему поцѣлуй. — Мрачная и злая.
— Но мы сдѣлаемъ ее радостной. Развѣ мы не хозяева своей жизни.
Ползли медленныя, безвѣтренныя тучи; черенъ и холоденъ былъ потерявшійся во мракѣ заливъ. Тучи опустились до половины горы и по глубокимъ ущельямъ сползали туманными прядями еще ниже, къ самому лѣсу. Молчалъ лѣсъ.
А тѣмъ — двоимъ — было свѣтло и радостно, и прерывисто звучалъ страстный смѣхъ маленькой Абелы.
40
Всѣ тѣ же были горы, и тотъ же лѣсъ, и то же зеленое море съ жемчужной пѣной, — но пришли уже къ четверымъ новыя мысли и новыя желанія. Казался слишкомъ соннымъ и безмятежнымъ круглый заливъ; слишкомъ пышно расцвѣтали лѣсные цвѣты; слишкомъ чиста была вершина снѣжной горы. Уже начинали томиться отдыхомъ, потому что онъ готовъ былъ перейти за грань, похожую на вынужденное бездѣйствіе. Слишкомъ одинаково проходили дни, — вечера сегодня и завтра.
Отправились въ горы. Привычными тропинками миновали благоуханную роскошь лѣса. Скудный, мшистый сѣверъ съ пятнами пестраго лишайника вмѣсто цвѣтовъ смѣнилъ пышное разнообразіе берега. Поднялись такъ высоко, что вѣяло уже зимнимъ холодомъ отъ далекой вершины. И зеленое море покоилось внизу, безбережное, какъ человѣческая душа.
Кое-гдѣ, въ защищенныхъ отъ суроваго вѣтра уголкахъ, росли еще приземистыя, широковѣтвенныя сосны. Деревья-карлики, со старческой, морщинистой и потрескавшейся корой. Взглянули на нихъ — и первый вспомнилъ Акро:
— Дымный костеръ на полянѣ—и задумчивое молчаніе. Помните ли вы лѣсъ Кредо?
— Я хотѣлъ бы быть тамъ! — сказалъ Акро. — Не долго, — не дольше, чѣмъ мы пробыли тамъ тогда, передъ смертью Гала. Я отдохнулъ. Голова проситъ мыслей, руки — работы. Мнѣ нуженъ послушный камень, нужна идея, достойная воплощенія.
Рѣшили всѣ,—также и Лія, которая почти не знала Кредо:
— Такъ и будетъ.
Она желала того, чего желалъ Коро. Но ей жаль было покидать этотъ заливъ, всѣ эти тихіе уголки, гдѣ расцвѣла наслажденіемъ ея любовь. И когда она смотрѣла вдаль, за море, въ ея взглядѣ, какъ будто, рождалась тревога. Коро сказалъ ей: