Акро работалъ, не покладая рукъ. И помогавшая ему Абела иногда въ изнеможеніи бросала инструменты, потому-что ея хрупкіе члены не могли выдержать того, на что были способны желѣзные мускулы и желѣзная настойчивость ея товарища. Она уходила на нѣсколько часовъ побродить по окрестностямъ и съ сожалѣніемъ вспоминала о струистой рѣкѣ, которая омывала подножіе храма Весны. Въ этихъ прогулкахъ къ ней присоединялась иногда Лія. Ея фигура нѣсколько утратила свою стройность и въ походкѣ появились какія-то особенныя, раскачивающіяся движенія. Лія ждала ребенка.
Абела съ любопытствомъ слѣдила за тѣмъ новымъ, что она замѣчала въ своей подругѣ вмѣстѣ съ ростомъ ея ребенка. Другія улыбки были у Ліи, и другія слова, мягкія и сосредоточенныя, и вся она, какъ будто, еще глубже ушла въ свое "я", отгородилась отъ міра сознаніемъ своего новаго назначенія.
— Ты очень рада этому, Лія?
— Да. Вѣдь это такъ и должно было быть. Я уже говорила тебѣ.
— А Коро?
— Онъ говоритъ, что ему никогда не работалось такъ хорошо, какъ теперь. Но онъ проситъ меня быть съ нимъ все то время, которое онъ проводитъ въ мастерской, а это утомляетъ. И потомъ — тамъ такой шумъ и слишкомъ полный воздухъ. Пожалуй, это не совсѣмъ полезно для ребенка.
— Но что онъ говоритъ о ребенкѣ?
— Что онъ можетъ говорить? — онъ работаетъ.
— Да, конечно! — задумчиво согласилась Абела.
Вечеромъ она говорила своему скульптору, который подъ вліяніемъ южной духоты сбросилъ съ себя свою одежду и работалъ совсѣмъ нагой, какъ та статуя, надъ которой онъ трудился:
— Кое-кто оказался неправъ. Что ты скажешь о послѣднихъ работахъ Коро?
— Да, это по крайней мѣрѣ не хуже, чѣмъ прежде.
— И ожиданіе ребенка не мѣшаетъ ему. Онъ знаетъ что его душа должна быть здѣсь.
Акро быстро повернулся и посмотрѣлъ на Абелу.
— Но скажи мнѣ, маленькая пчелка, онъ всегда будетъ работать?
— Пока онъ живъ, — я думаю.
— Дѣло въ томъ, моя пчелка, что его душа, которая вѣчно жаждетъ любви, неразрывно связана съ его искусствомъ. Если для его любви будетъ слишкомъ мало пищи…
— Онъ скучаетъ безъ Ліи. Онъ проситъ ее быть всегда съ нимъ вмѣстѣ въ мастерской.
— Если для его любви будетъ мало пищи, говорю я, онъ охладѣетъ и къ искусству. Это еще придетъ… Освѣти вотъ ту стѣну, пожалуйста. Я хочу прослѣдить игру тѣней на этихъ мускулахъ. Не слишкомъ ли они массивны, какъ ты думаешь?
47
— Не оставляй меня, Лія! Вотъ здѣсь я приготовилъ для тебя мягкое кресло, въ которомъ такъ уютно сидѣть… Когда я чувствую на себѣ твой взглядъ, мои способности удесятеряются. А сейчасъ у меня такое отвѣтственное дѣло. Ты понимаешь, — это опять будетъ нѣчто новое.
Попытка, можетъ быть, черезчуръ смѣла, но если она удастся — я проложу новую дорогу.
Мастерская Коро. Днемъ и ночью — всегда одинаковый, ровный и чистый свѣтъ. И съ гладкихъ стѣнъ смотрятъ на Лію наскоро набросанные этюды будущихъ работъ, — причудливо измѣненныя лица, тѣла, похожія на узловатые корни, открытые рты, изъ которыхъ, какъ будто, исходитъ зовущій голосъ, странныя сплетенія людей, животныхъ и растеній, которыя поползутъ современемъ по стѣнамъ зданія, теперь еще свободнымъ и шероховатымъ. Эту часть работы — прихоти юга — онъ взялъ на себя. На долю Акро досталось нѣчто болѣе ограниченное, но столь же отвѣтственное: статуи тѣхъ, которые умерли, но память о которыхъ должна жить еще долго; все, доступное простому, практическому уму изъ предназначеннаго для того же грандіознаго зданія. Имъ помогаютъ сотни товарищей съ искусными руками и понятливымъ воображеніемъ, товарищей, которые могутъ всецѣло проникнуться данной имъ идеей.
— Если ты хочешь, я останусь здѣсь.
Она сидитъ, откинувшись на спинку кресла, положивъ руки вдоль колѣнъ. Глаза у нея полузакрыты и она смотритъ соннымъ, мечтающимъ взглядомъ куда-то мимо Коро, вдоль, въ будущее. Складки широкой одежды скрываютъ то искаженіе формъ, которое вызвало въ ней материнство.
Когда Коро хочетъ передохнуть нѣсколько минутъ или просто разобраться въ мысляхъ, нахлынувшихъ слишкомъ безпорядочной толпой, онъ садится у ногъ своей подруги, беретъ ея бѣлую, холодную руку и прикладываетъ къ своему лбу.
— Когда я ощущаю твое прикосновеніе, — я опять переживаю все, что ты уже дала мнѣ. Всю радостную бездну счастья, и томленія, и надежды, — и такъ хорошо, что ты со мной, моя Лія.
Онъ обнимаетъ ее, но она отстраняется осторожно, такъ осторожно, что онъ почти не замѣчаетъ этого движенія. Она боится, какъ бы онъ случайно не повредилъ ея ребенку.