В конце концов, все они тут делали общее дело.
– У вас морщина появилась, вертикальная, вот здесь. – Даша мазнула кисточкой по лбу Тихомирова, примеряясь. – Раньше не было.
– Надо же, какая у вас память, – произнес он с некоторым даже удовольствием, но без удивления. – Запомнили. Действительно, год назад не было. Тогда я вдвойне рад снова с вами работать.
– А вы… как…
– Вы меня гримировали перед ток-шоу на НТВ, я не забыл, – объяснил Тихомиров. Когда он говорил, новые искусственные клыки жутенько посверкивали. – У вас руки легкие.
– Я и не думала, что вы вспомните.
Немудрено было бы: Даша в тот вечер только подрабатывала, согласившись заменить занедужившую знакомую, и нанесение грима Тихомирову свелось к экспресс-методам, проверенным веками, такая тогда была спешка. Актер просидел в кресле четыре минуты, поблагодарил и унесся в студию – дико было бы предположить, что он помнит этот эпизод.
– Вас ведь Дарья зовут, да?
– Можно Даша, Матвей Александрович.
– А меня можно Матвей. Одна морщинка – не повод переходить на отчества, ладно?
Он был милый. Даша так и запомнила тогда, что он милый, – и потому удивилась той роли, что выбрал для него Юрьев.
Хотя, конечно, внешне Матвей чем-то напоминал бессмертного чешского аристократа, которого ему предстояло играть. Умное нервное лицо, высокие скулы, резкий абрис темных губ, чуть вьющиеся черные волосы до плеч. Глаза – карие, глубоко посаженные, а ресницы как у девушки, и это придает взгляду интригующую глубину. И стоило Матвею улыбнуться, и сразу становилось ясно: никакого зла в нем нет, никакой жестокости, только бесконечное обаяние человека, привыкшего, что на него смотрят.
Он был сыном известной театральной четы – Ларисы и Александра Тихомировых, и с юных лет дружил с подмостками. Даша, любившая театр, видела Матвея в нескольких спектаклях; он играл Меркуцио в классической постановке «Гамлета» и Тузенбаха в «Трех сестрах». Снимался Тихомиров довольно много, и большинство фильмов были успешными, что поднимало его все выше и выше, уже приблизив к той высоте, на которой стоял народный любимец Галахов.
Который, кстати, тоже скоро на грим придет – а значит, нужно поторопиться.
– Нечто особенное, – протянула Даша, зависнув с кисточкой над Матвеевым лицом. – Ну ладно.
3
За четыре недели обучение было закончено, и мастер Радоша очень ценил. Однажды отправился Радош с мастером в город прогуляться.
Город был большой, в нем жил король.
М айский воздух можно было пробовать на вкус – таким он оказался насыщенным. Смешивались в нем нотки травяного ветра, пришедшего откуда-то с холмов, окружавших Прагу, и яблоневый цвет, и запах теплых камней. Солнце уже с утра ощутимо припекало, и хотя Даша захватила с собой на экскурсию кофточку, быстро ее запихнула в сумку: не понадобится в ближайшее время.
Лето скоро. Хорошо!
Киношников поселили в гостинице рядом со студией – и на работу, считай, близко, и соблазны городские далеко. Звезды – те жили в центре, в отеле получше, однако Даша и не думала жаловаться. Номер на двоих, который она делила с Анжеликой, оказался чистым и просторным, в ванной обнаружился наборчик местной косметики, а персонал говорил, кажется, на всех языках мира. И шведский стол поутру – выше всяких похвал. За завтраком в ресторане обнаружились соседи из примыкавшего к АТВ-5 павильона, оказавшиеся англичанами, и международная дружба тут же была установлена. Англичане снимали «художку» – очередной кусок приключений нового Джеймса Бонда – но сам Бонд уже улетел, а оставшаяся часть труппы заканчивала каскадерские эпизоды и собиралась отбывать в Тунис.
Ехавших на экскурсию оказалось немало, однако отправились не все: кто-то оказался сильно занят, кто-то уже бывал в Праге, а кто-то, Даша подозревала, приврал, что бывал. Часть костюмерш, доехав на автобусе до центра, потихоньку отделилась от группы и смылась – когда еще успеешь сходить на шопинг! Все-таки Юрьев польстил, сказав, будто работают лучшие. Пару этих пустоголовых девчонок Даша знала по предыдущим проектам и сожалела, что вновь придется работать вместе. Может возникнуть неразбериха в костюмах, задержки из-за этого, а задержки – это лишние часы на съемочной площадке, не говоря уже о деньгах, которые никогда не бывают лишними.