Иво со смехом взял ее за руку.
— Это мелочи. Пойдем дальше, до конца.
Она позволила ему подвести себя к витрине, завершавшей экспозицию. Едва подойдя к ней, Ирэн остолбенела, ее глаза алчно засверкали. У нее перехватило дыхание. Эта витрина, перпендикулярная всем остальным, висела на стене. Она была шире других, и защищали ее два ставня, по одному с каждой стороны. Мягкий не прямой свет падал на тяжелую дароносицу, в которой был символ христианства, от множества инкрустированных в крест бриллиантов и золота расходились лучи.
— Господи! — прошептала Ирэн, остановившись в восхищении. — Бриллианты! Они настоящие?
— Еще бы! — улыбнулся Иво. — Тот, что в середине, весит тридцать пять каратов.
— Что? — Ирэн была ошеломлена. — Вы говорите… Тридцать пять… О! Рихард! Ты слышал! Вот бы его в кольцо!
Рихард Тубек улыбнулся. Ничего не скажешь, Ирэн — настоящая артистка! Она уже переместила в мыслях огромный бриллиант на маленькое кольцо. К счастью для музея, только мысленно.
— Подойдите ближе, — посоветовал Иво. — И посмотрите вот на эти. На те, что окружают витое основание ковчега. Каждый из них весит двадцать каратов.
— Двадцать… — прошептала молодая женщина. — Двадцать. Но тут их полно! Рихард! Боже мой…
Рихард не ответил. Он тоже восхищался. И было чем. По золоту были разбросаны бриллианты всех размеров, но только бледно-голубого цвета. Одни бриллианты. Он повернулся к другу.
— Господи, да сколько их? Даже на перекладине. Все блестит.
— Потому-то его и назвали «Пражское солнце», — объяснил Иво.
Ирэн быстро повернулась к нему.
— Как? «Пражское солнце»? Отличное название! И очень к нему подходит.
Затем, вновь обратясь к драгоценности:
— Но вы не сказали, сколько…
— Двенадцать килограммов золота и 6222 бриллианта, — сказал Иво. — Здесь ровно 6222. Самый крупный в 35 каратов, остальные — 20, 15, 10, а вот эти на перекладине, самые маленькие, по карату.
— Боже мой, — повторила Ирэн, не в силах прийти в себя. — Сколько же это может стоить?
— Американцы нам предлагали за него 80 миллионов долларов, — ответил Иво, — 40 миллиардов ваших старых франков.
Как придавленные этой суммой, Рихард и Ирэн осматривали знаменитую драгоценность, лежавшую под стеклом, защищавшим ее от пуль и грабителей.
— Самое дорогое украшение в мире, — не без тщеславия сказал Иво.
— Теперь я понимаю, почему таковы меры предосторожности, — заметил Рихард.
Он уже заметил провода сигнализации, спрятанные вдоль бронированных дверей, кодовые замки на дверях и наличниках. Когда все это закрыто, зал неприступен.
— Это еще не все, — заявил его друг. — По крайней мере, я знаю, что здесь есть вооруженная охрана в штатском, а полиция совершает регулярные обходы. Но никто не покусится на «Пражское солнце».
И он, посмеивась, посмотрел на Ирэн, пожиравшую драгоценность глазами.
— Вы хотели бы потрогать его? К сожалению…
— О! Да! — заявила Ирэн. — Я думаю, это принесло бы мне удачу.
— Увы! Вам этого не дано, — ответил Иво, мало-помалу вспоминавший французский. — Последний раз его держал в руках ваш соотечественник, кардинал Вердье, в 1939 году. Он представлял его толпе на площади Венцеслава, и с тех пор «солнце» не покидало эту витрину. Правда, один раз немцы спрятали его под могилой основательницы монастыря, но с тех пор…
В глазах Рихарда зажегся огонек, он спросил:
— И никогда никто не пытался…
— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Нет, никто не пытался им завладеть. У нас не так, как по ту сторону. У нас нет воров, крадущих из музеев. Лучшая защита для этой игрушки — строгость режима.
Он положил руку на стекло, за которым на черном бархате искрились 6222 бриллианта, и добавил:
— Наше «Пражское солнце» может спать спокойно.
— Жаль, — вздохнула Ирэн, которая не замечала, что поляки толкают ее, так как она стоит у них на пути.
— Вам бы хотелось несколько таких камушков для колье, нет? — пошутил Иво.
Ирэн не ответила. Увлекаемая потоком выходивших, она все оглядывалась, желая еще раз увидеть и получше запомнить «Пражское солнце», ковчег с 6222 бриллиантами.
4
Одетая в голубые шорты в ладонь и в открытый лифчик, Ирэн лежала на покрывале и загорала. Другой одежды, подходящей для этого, у нее не было — она не взяла с собой даже купальника. Воздух был раскален от жары, вокруг летали пчелы — их ульи были рядом. Стояла тишина, изредка нарушаемая звуками мотора или криком птицы. Тишина эта на восемнадцати тысячах гектаров леса округа Низбор была давящей и угрожающей. Вот уже две недели она и Рихард жили в Зелена Буде в 30 километрах от Праги, в удаленном охотничьем домике, куда их устроил Иво Буриан. Их пребывание здесь было уже оплачено через агентство «Седон». В долларах. Капиталистической монетой, тем не менее котирующейся на социалистическом рынке, как официальном, так и черном. Чтобы заполучить ее, государство, истощенное ненужными затратами, развивало туризм, предоставляя иностранцам огромные льготы, дойдя до пятидесяти процентов девальвации кроны, что делало поездки сюда дешевыми. Денежные выгоды, красоты природы, изобилие в стране дичи и рыбы привлекали к себе иностранцев.