— Суфле — лакомство. "Нью-суфле" — новое лакомство.
Рэй нахмурился и опустил голову.
— Так принято.
— Кем — принято? Для чего — принято?
Рэй молчал.
— Вы ловко научились колдовать словами, инспектор. Нет, не вы лично. Вы — в смысле там, наверху, в Городе… Поздравляю…
— С чем?
— Ну как же! Поимание прохожего и освежевание его заживо с заснятием процесса на видеокамеру — убийство. А просмотр "умирашки" — есть элитное развлечение… с разницей, инспектор, — с разницей.
— Кажется, я начинаю вас понимать, Император. Вы считаете, что мы называем волосы пальцами и ждём, когда на них начнут расти ногти?
— Верите — вы, называют — Они.
— Кто?
— Элита. Главные среди вашего, мечтающего о смерти, — общества. Главные среди мутантов духа.
— Вот как?
— А что? Как там сказал ваш Мендо Лайм? "Наша жизнь есть погоня за развлечениями. Но истинно счастлив лишь тот, кому доступны развлечения элиты".
— Ну и что?
— Что? Нас, к примеру, не уничтожают только потому, что время от времени кое-кому хочется потешить себя развлечениями с отмытыми мутантками. Но для того, чтобы с ними не развлекались все подряд, существует Служба Дна, а само развлечение объявлено преступным и запрещено среди простолюдинов. Запретный плод — слаще, инспектор.
— А как же казни по всем телеканалам?
— Эти казни, во-первых, не дают развлечению уйти из категории элитного. А во-вторых, эти казни возбуждают аппетит и делают сам процесс запретного наслаждения ещё более возбуждающим, тонким, приятным, пикантным.
— Ну, Император… Знаете, я как-то никогда не думал — так…
— Сами же развлечения становятся всё более захватывающими. Всего лишь смотреть на экран, чтобы насладиться муками по-настоящему умирающего человека? Этим ещё в двадцатом веке баловался Свободный Мир. Гораздо интереснее самому стать Прыгунцом и убивать собственноручно. А наутро встречаться с иными и глядеть на них с чувством глубокого осознания своей причастности к некому тайному кругу избранных. Скажите, инспектор, что может заменить — э т о?
Рэй неопределённо пожал плечами и промолчал.
— В своё время в одной из служебных библиотек я нашёл интересную информацию. Оказывается, поначалу Прыгунцами называли особые добровольные отряды содействия полиции. Изучавшие восточные единоборства объединялись и выходили вечерами на переходы, — тогда ещё всего лишь настилы с жалкими перилами, — и выставляли себя в качестве приманки. Дождавшись вооружённого нападения, в коротком поединке сбрасывали нападавшего или нападавших — вниз, на Дно. А потом…
В глубине бессознательного человека, — всё равно, что бы он с собой ни делал, — присутствует умение определять истинное значение слова. Поэтому словам находят замену. Убийца — это что-то плохое. Прыгунец — это красивее. Кто долго сможет долго жить, осознавая себя гнусным детоубийцей? А вот "Нью-суфле" на десерт", — это же совершенно иное!
А если взять и "полакомиться" э т и м в кругу своих? Стать элитой элиты под завистливые взгляды избранных несколько низшего сорта, раз они не могут или боятся позволить себе т а к о е.
Унижать своим величием — это возвышает больше, чем простой подъём, запомните это, инспектор.
Но если рядового дурака, возмечтавшего об элитарности и жажде выделиться в силу врождённого вырождения, можно посадить на электрический стул, потому что он никому не нужен, то что можно сделать против настоящей элиты, связанной корпоративным духом, имеющей власть и деньги?
Но и это ещё не самое страшное, инспектор. Самое страшное в том, что всегда находятся люди, готовые признать над собой чьё-то превосходство. Готовые помочь убедиться в сознании собственной исключительности любому прыщу власти. Потому что факт сегодняшнего унижения они воспринимают не как унижение, а как аванс на возможность самому стать элитменом. Тем, кто искренно считает, что имеет право — в любой момент, — элегантно пренебречь чужой жизнью.
Хотите последний совет, инспектор? Держитесь подальше от тех, кто называет себя избранными. Их избрал — дьявол.
— Это и есть ваша тайна, Император?
— Нет, инспектор. Всего лишь предсмертный совет. А тайна моя состоит в следующем…
018
— Перстень твой — это не совсем перстень, совсем даже не перстень, строго говоря. И то, что ты, не понимая происходящего, всё-таки стащил его с трупа и сунул себе в карман, — говорит о многом…
Ихор повесил его, тёмным камнем вниз, — на одну из бесчисленных каменных иголок друзы, опять же — одной из многих, украшавших собою пещеру. Сделал шаг назад, как-то по особенному напрягся, — и они оказались внутри. Перстня, блин. Тёмный камень, выполненный в виде полусферы, покрытый множеством мельчайших граней, изнутри прекрасно позволял увидеть всё, происходившее снаружи.