— Ага, — отвечает, — а человеческий организм, как мне неоднократно говорил супруг и повелитель, больше всего напоминает галактический крейсер из дозаразного кино. Вот сейчас и проверим…
И — хвать меня за орудию главного калибра.
— Учебная тревога!..
А и я сам уже немного встревожился. Хотя и приятно, конечно, что твоя орудия главного калибра находится под надёжным присмотром проверенного специалиста. Но всё же, кашляя смехом, спрашиваю:
— Почему — учебная? Может — боевая?
А она посерьёзнела сразу, к спине моей полностью прижалась и говорит на ухо:
— Нет, — говорит. — Вот когда нового ратника ковать будем, тогда и будет тебе боевая. А пока — учебная. Марш — в траншею!
Ну, в траншею, так в траншею. Наше дело служивое…
Вот опять же — странно. Поднялся я на площадку обзорную, покинул уютно сопящую на ложе нашем супружницу мою, половинку драгоценную. И недоумеваю. По прошлому опыту — это мне сейчас без задних ног дрыхнуть полагается. А я сижу вот, и горы свернуть готов — такая силища меня распирает. И трачу я её не на ту же внутреннюю работу, а на мемуар для потомков.
Хотя — нет. Не для потомков. Это мне вот сейчас вот только что в голову пришло. Для себя я пишу. Для себя. Пройдёт какое-то время, и почую я, что опять чего-то не хватает, а чего — и сам не пойму. И чтобы рвануться вперёд, сделаю я предварительно шаг назад, в прошлое.
Взгрустнётся мне однажды в дождливый осенний вечер. Годочков этак через триста-четыреста. И полезу я на чердак, али ещё куда, достану заветную бутылочку, выну вот эти вот листочки, прочитаю написанное, ахну от внезапно возникшего понимания, шлёпну себя ладонью по лбу и тихо шепну сам себе:
— БОЖЕЧКА ТЫ МОЙ, КАКОЙ ЖЕ Я БЫЛ — ДУРАК!..
Лепесток второй. Пред-история
ПОВЕЛИТЕЛЬ
Невежды думают, что все рассказы о колдунах и чародеях, которые они слышат, невероятны. Безбожники и лжеученые не хотят признавать то, что они видят, и, не зная причины того, что видят, отрицают виденное. А колдуны и чародеи смеются над ними по двум главным причинам: во-первых, чтобы отвести от себя подозрение, а во-вторых, чтобы обеспечить торжество царства Сатаны.
001
Ночь. Кладбище. Костёр.
Между могилами сидят уверенные в себе молодые люди.
Посередине, между ними, вырытый гроб вечернего захоронения. Чувствуется даже запах ладана отпевания. В гробу — труп молодой девушки. Сатанинская эксгумация.
Молча, с брезгливыми усмешками сверхчеловека в трактовке Голливуда, молодые сатанисты ритуально касаются савана биг-маками Макдональдс, после чего аккуратно кушают их, запивая томатным соком, символизирующим кровь.
Модернизированная чёрная месса в свете пяти свечей чёрного воска.
Трапеза окончена. Старший группы, кривой горбун средних лет, кряхтя, нагибается над трупом и задирает подол савана. Вытаскивает из влагалища покойной грелку: чекушка из-под водки с химикатами, выделяющими тепло. Из круглого отверстия в мёртвом теле чувствуется сладковатый запах разлагающегося трупа.
Молодые сатанисты, промастурбировав член до появления эрекции, надевают презервативы. По очереди, вслед за горбуном, совокупляются с трупом. Использованные презервативы бросаются в пустую могилу. Саван снова опущен до подошв, крышка закрывается, гроб опускается на место. Сверху на крышку падают пустые пакеты из-под биг-маков, пластиковые одноразовые тарелочки, прочий мусор. Пять сапёрных лопаток споро забрасывают землёй гроб с осквернённым телом. Огарки свечей аккуратно заворачиваются и прячутся в карманы. Теперь на них благодать сатаны.
Четверо юношей, молча кивнув старшему, тихо расходятся. Мелькают между могилами в ярком свете полной луны их головы. Пятый поворачивается к горбуну.
— Скучно. Меня это больше не возбуждает.
— Ученичество, — пожимает плечами тот.
— Этап за этапом. Долго. Скучно. Вот если бы встретить…
— Сатану? — понимающе усмехается кривой горбун.
Несколько секунд оценивающе оглядывает возомнившего о себе ученика.
— Хочешь рискнуть шкурой?
— Я же предан Ему, — пренебрежительно пожимает плечами ученик.