Локридж Ричард
Предан досамой смерти
РИЧАРД ЛОКРИДЖ
ПРЕДАН ДО САМОЙ СМЕРТИ
1
Здорово было вернуться в этот тесный, многолюдный, гудящий, как улей, город. Здорово было поглядывать вниз, когда самолет шел на снижение над международным аэропортом Кеннеди. После двух недель в Лос-Анжелесе приятно было почувствовать себя отъединенным от его бессмысленного простора - после двух недель нескончаемой болтовни в чужих конторах, а если быть точным нескончаемых препирательств в суде. Препирательства, отметил он про себя, звучит непрофессионально, зато верно.
По дороге из аэропорта в такси было очень жарко. Очень жарко было и тогда, когда он вышел из машины перед многоквартирным домом на Восточной Шестидесятой. Зато дома прохладно, подумал Джеймс Макларен. Жена наверняка включила кондиционер. В четыре она обычно сидит перед роялем, тихонько наигрывая свой вечерний репертуар. И напевает, но только вполголоса, едва слышно. Ее голос не нуждается в усилителе. Она наверняка ещё в халате; скорее всего, в темно-синем бархатном, а волосы распущены по плечам. Времени хватит, чтобы немного выпить перед тем, как она начнет собираться на работу. Сегодня - никаких споров, даже самой легкой перепалки, ни по какому поводу. Всего через несколько часов её искорка, её внутренний огонек будет гореть только для него, и не стоит это портить.
Швейцар подхватил чемодан, извлеченный из багажника таксистом, и сказал:
- Добрый день, мистер Макларен. Вовремя вы вернулись, как раз в самое пекло.
- Добрый день, Ларри, - сказал Макларен. - Кажется, вы попали в точку.
В просторном вестибюле было прохладно. Дом казался немного старомодным, как очень быстро случается с современными зданиями; уже больше двадцати лет он упрямым пальцем вонзался в небо над Нью-Йорком. В просторном холле Ларри поднес чемодан к лифту, обслуживавшему квартиры "В" и "С" всех шестнадцати этажей. Лифтер приветствовал его:
- Добрый день, мистер Макларен. Вы вернулись как раз вовремя, в самое пекло.
- Похоже, вы попали в точку, Фред, - Джеймс опустил свой кейс рядом с чемоданом.
Кабинка остановилась на двенадцатом этаже и медленно, неохотно выпустила пассажиров. Фред поставил чемодан и кейс перед дверью с отметкой "12В". Макларен бросил:
- Спасибо, Фред, - и достал из кармана футляр с ключами. За спиной шумно лязгнула, закрываясь, кабина лифта.
Он немного помедлил, прислушиваясь. Иногда звуки рояля доносились до него через дверь. По правде говоря, нечасто. Дверь была надежной. Одной из причин, по которой они поселились в этом устаревшем здании - никакого централизованного кондиционирования, только маленькие оконные кондиционеры в комнатах - были именно двери и стены, очень толстые; здесь в просторной гостиной можно было слушать рояль, к звукам которого не примешивались радио - и телеголоса из соседних квартир.
Ничего не услышав, он открыл дверь, но по-прежнему не донеслось ни звука. Джеймс поднял багаж, переставил в прихожую и сказал:
- Привет, я уже дома.
Ответа не было.
Он прошел через арку в гостиную, где свет из окна, выходящего на Ист-Ривер, отражался в глянцевой поверхности рояля; через это окно открывался дивный вид на реку.
За роялем её не было.
Джеймс позвал громче:
- Люси?
Ответа не было.
Никогда нельзя ничего загадывать, подумал он. Рисуешь себе упоительные картины, в полной уверенности, что все будет именно так, как тебе хочется, и она будет сидеть за роялем, с рассыпавшимися по плечам темно-рыжими волосами, в темно - синем халате... А в это время она отправилась в аптеку за тюбиком зубной пасты или флакончиком лака для волос, потому что не знала, когда он прилетит - он и сам не знал этого до последней минуты. Сегодня среда, а она всегда делает прическу в четверг, чтобы вечером выглядеть неотразимо. Она...
Телефонный звонок прорезал тишину большой пустой квартиры. Звонили телефоны в холле и в её спальне - два спаренных аппарата; пронзительные гудки заполнили все вокруг. Он торопливо подошел к ближайшему аппарату в холле.
- Телеграмма для миссис Макларен. Принести наверх?
Ну вот, подумал Макларен, сто к одному, что в телеграмме говорится:"Прилетаю в три. Люблю. Джейми".
- Принесите, пожалуйста - сказал он и понес свой багаж по коридору к смежным спальням, между которыми находились ванная и гардероб. Дверь в спальню Люси была приоткрыта, и он на ходу заглянул туда. Вдруг она прилегла подремать? Иногда она любила вздремнуть днем... Впрочем, это было маловероятно. Жена спала очень чутко; он бы уже давно её разбудил.
В спальне никого не было.
Теперь он заметил, что кондиционеры не работают - ни в гостиной, ни в спальне. Это его удивило: о жаре, сжимавшей в своих тисках последние дни восточное побережье, упоминалось даже в лос-анжелесских газетах. А Люси была очень чувствительна к перепадам температур, особенно к летней жаре в Нью-Йорке. "Да, - много раз говорила она ему, - тут часто бывает сыро и дождливо, зато никогда не чувствуешь себя, как в печке".
Странно, что она не...
Позвонили, и Макларен заторопился к двери.
- Спасибо, Ларри, - сказал он и распечатал желтый конверт. "Прилетаю в три. Люблю. Джейми."
Вот все и разъяснилось. Телеграмма, отправленная из Лос-Анжелеса в последнюю минуту перед вылетом, пришла по назначению с опозданием, когда Люси уже ушла куда-то. Возможно, в парикмахерскую, хоть это и не обычный её день. Он чертыхнулся и понес чемодан и кейс в свою спальню.
На комоде лежал конверт, надписанный "Джейми" - замысловатым, с неправильным наклоном почерком, который Люсиль Макларен приобрела в Англии ещё девочкой. Он распечатал конверт и вытащил листок, где вверху дважды повторялись инициалы "Дж.С."
"Дорогой Джейми!
В последнее время чего-то у нас разладилось, верно? Я уезжаю на время, чтобы попробовать разобраться в себе. Дам знать, где я, когда приду к какому-то решению."
Подписалась она "Люсиль - с любовью", но слово "любовь" оказалось смазанным, так что осталось просто бессмысленное "лбв".
Крепко сжав листок длинными костлявыми пальцами, он прочитал его несколько раз подряд, и с каждым разом холод все глубже проникал в его душу. Потом он положил письмо на крышку комода, очень бережно, тщательно расправив листок, и вернулся в спальню жены. Там было жарко. И сильно пахло её любимыми духами. Джеймс включил кондиционер, и под ровное жужжание механизма сквозь решетку повеяло прохладой.
Гардероб показался ему полупустым. Он шагнул внутрь и зажег свет. Исчезли платья и легкие плащи, которые она носила в теплую погоду. На вешалках остались только теплые шерстяные платья и костюмы. Они висели прямо в прозрачных пластиковых чехлах, так, как их вернули из чистки.
Рядом с зимними платьями висели длинные, сверкающие концертные платья - не меньше полудюжины вечерних туалетов, нет, даже больше - отдельно от другой одежды, как обычно. "Эти проклятые маскарадные тряпки," - выпалил он в ярости ночью перед отъездом на Западное побережье. И не в первый раз за те два года, что они были женаты, далеко не в первый раз. А она ответила:" - Ты снова, Джейми! Снова, и снова, и снова. Ты женился на мне потому, что я такая, как есть. Ты говорил мне, что я тебе нравлюсь такой. А теперь..."