Я всегда пристально вглядывался в этого призрака, в этого колосса, что, пошатываясь, поднимался во мне, чтобы тут же снова опуститься из страха перед людьми. Мне ни разу не удалось точно, в срок, подготовиться к чемпионату мира. Каждый раз кто-то вклинивался в подготовку, вклинивались двое, а именно первый и второй. Поэтому я сам прежде времени положил этому конец, так и не став взрослым. Я, сын. Теперь они там, дома, каждый день думают обо мне. Почему музыкант играет на своем инструменте, хотя он мог бы этого не делать? Так и я каждый раз играл на своем теле. И вконец израсходовал себя, когда однажды открыл наконец упаковку. Я сам, по собственной глупости, растратил себя. Превратился в мешок с мусором. В пустое место. Хотя внешне казался крепким. Я так и остался ребенком, которому слишком рано улыбнулась удача. С глазами, просительно устремленными на репортера, который должен был написать обо мне что-то хорошее. А теперь меня никто не видит здесь, под землей. Я был благодарен и добр, да, это я могу о себе сказать. Жаль, что я умер, не правда ли? Я был спокойным деревом, которому не хватило совсем немножко, чтобы стать дубом, но в моей кроне все же было несколько весьма острых шипов. Правда, кололи они только меня самого. Как усики овса. Потрогали бы вы меня тогда: твердая, как бетон, телесная масса! А теперь, в гробу, меня едят другие. Однажды мне посчастливилось во плоти, нет, благодаря своей плоти, появиться даже на первой полосе газет. Для меня это значило больше, чем если бы я получил золотую медаль чемпиона мира. Такое вполне могло бы быть. Но теперь прочь от меня! Уходите! Мой портрет имел большую притягательную силу? Так сопротивляйтесь ей! В этой стране свято место, что не заполняет собой спортсмен, не бывает пусто. Такая она жадная, эта страна! Сперва они выставляют спортсмена на балконе и орут как бешеные, а потом забывают о нем. Поэтому многие пытаются уехать из Австрии, чтобы в ней оставалось больше пустых мест. Но при этом остаются там, где были, эти спортсмены, не знаю, они почему-то не могут оторваться от этой страны. Они остаются, чтобы терпеливо пялиться на свои собственные изображения, которые давно уже принадлежат фирмам-спонсорам. Почему на снимках всегда другие, а не ты сам? Нам, которым нет числа, хочется взлететь на крыльях, но приходится уступать место другим. И сидеть дома. Мне, крепкому и надежному мускулистому жителю гор. Я прочно сижу в альпийском седле, которое заполнил собой, чтобы выехать из себя. Первоначальное увлечение спортом превратилось у меня во всепожирающую страсть — страсть пожирать себя самого, а потом пристраивать что-то снаружи вроде громадных альпийских ящиков для цветов перед нашими домами, чистенькими, как исправительные колонии. Да еще и получившими призы за стерильность. В этих домах можно отдохнуть от проведенных в крепком сне ночей.
Арни привлекал меня тем, что посвящал мне свое время, но он никогда не отдавал мне это время целиком. Это был железный человек, но ему каждый раз, когда я протягивал к нему руки, удавалось ускользнуть, просочиться сквозь пальцы. Лично я полагаю, что мной нельзя так просто разбрасываться. Поэтому я от него не ушел. Выступал до последнего. Деньги для ремонта своего тела доставались мне все труднее. Ремонт — это ведь обновление? Даже пейзаж пару раз в году обновляется, но никуда не отправляется. Остается с нами. Я теперь тоже остаюсь с вами, среди вас. Да, я остаюсь среди вас, но не так, как вы думаете. Я убиваю каждый взгляд, направленный на меня. На добродушного деревенского парня, увальня, уже совершенно разложившегося изнутри. Но вы, снаружи, этого не видите. Так радуйтесь! Я остаюсь вечным претендентом на первое место, даже после смерти, я остаюсь, как это принято говорить, нашей надеждой. Может быть, я воскресну! Раз смог Иисус, почему бы и мне не сделать то же самое! Надо лишь упорно тренироваться. Мое видение взрывает изображение, мое изображение, но этот взрыв не откроет мне реального положения вещей, он откроет залы, в которых висят изображения. Их становится все больше и больше. Застывших в разных позах. Я ведущий и ведомый в одном лице. До тех пор, пока остаюсь мертвецом! Я вышел из своего камня, из своей человеческой массы, превзошедшей всякую человеческую меру, а потом снова вошел в себя. Стал своей собственной статуей. Спортсменом-силовиком в позе танцовщицы из кабаре, но на этом моя женственность закончилась.