«Я слышал эти сказки от одного старика. Позже он моим тестем стал. Он умер примерно тогда, когда я женился на его дочери. Выучил я от него все эти сказки, когда мне было семнадцать-двадцать лет… Жил он недалеко от нас, возле мельницы Брюнод — от нашего дома метров триста-четыреста. И вот по вечерам мы друг к другу в гости ходили. Иногда он заходил к нам… Зимой ему скучно было, вот он и приходил. Он уже старый был и часто мне говорил: „Приходи ко мне как-нибудь вечерком, сегодня, например!“ Иногда мы в карты играли, иногда нас, молодых, но нескольку человек у него собиралось. А иногда один я приходил, или приводил с собой двух сестер, и тогда он сказки рассказывал. А то сам он придет и сказку расскажет. Обычно только одну рассказывал, а мне говорил при этом: „Если хочешь мои сказки выучить, то запоминай хорошенько, одно и то же два раза не повторяют.“ <…> И вот так я выучил от него все сказки. Даже самую длинную, про Жозебика, выучил. Ее я, правда, два раза слышал. На следующий день, когда я спать ложился, пока не засыпал, все сказки вспоминал, и на следующий день все о них думал. Сам себя иногда исправлял: нет, не так это было, и мысленно назад возвращался: „Это сначала было, а то — потом!“ Так, в конце концов, всю сказку и запоминал».
Жеф Филипп захотел услышать от старого сказителя эту самую длинную волшебную сказку — «Жозебик и Мерлин», о которой тот часто вспоминал. Но в 1980 году, когда писателю, наконец, представилась возможность записать ее на магнитофон, Жан-Луи Ролан был уже очень стар и не смог припомнить все эпизоды этой замечательной истории. Поэтому писателю пришлось опираться не столько на магнитофонную запись, сколько на записки самого Ролана.
Стиль сказки в том виде, в каком она издана в Бретани, далек от совершенства. Сам Жеф Филипп признает, что записал ее так, как ее обычно рассказывали и поэтому ее гораздо легче слушать, чем читать: «Можно, наверное, сказать, что Ж-Л. Ролан вовсе не писатель, — пишет он в своем предисловии, — он скорее рассказчик. Его манера рассказывать гораздо приятнее, чем его манера писать. Слишком часто в его записях встречаешь слова, которые в разговорной речи употребляются постоянно, а на письме только утяжеляют стиль. Тому, кто захочет обработать эти сказки (для детей, например), придется подправить их язык, выкинуть сотни и сотни восклицаний типа „Ой!“, „Ай!“, „О, да!“, „Ну да!“ которых в записях Ж.-Л. Ролана столько же, сколько грибов осенью…» Эти пожелания издателя и выполняет переводчик.
Отдельно нужно рассказать о «Балладе о Сколване». Она стала известной в Бретани и за ее пределами в основном благодаря упомянутой выше книге Т.Э. де ля Виллемарке, в которой есть песня «Янник Сколан». Она рассказывает сначала о том, что был пойман и повешен великий грешник по имени Янник Сколан, совершивший невероятные злодеяния, а потом — о возвращении души преступника из чистилища. Многие не верили, что эта красивейшая песня была создана бретонским народом. Знатоки кельтской поэзии Британских островов утверждали, что де ля Виллсмарке сам сочинил песню «Янник Сколан», а вдохновила его знаменитая валлийская поэма, записанная в конце XII века[4]. Валлийского грешника зовут Исколан, и осужден он на пребывание в пекле за те же прегрешения. Действительно, можно было бы поверить, что просвещенный де ля Виллемарке, который прекрасно знал валлийскую поэзию, мог переиначить древнюю поэму, чуть-чуть изменив имя ее героя на бретонский лад. Но совсем недавно, в конце двадцатого века собиратели фольклора услышали от пожилых бретонских крестьян народные версии песен, которые ранее считались сочиненными но образцу валлийских. Среди них — и песню о Сколане, вполне похожую на ту, что опубликовал де ля Виллемарке. Трудно предположить, что деревенские старички и старушки, образование которых в лучшем случае ограничивалось несколькими классами местной школы, держали в руках сборники древней валлийской поэзии! Вполне можно утверждать, что легенда о Яннике Сколане, Сколване, или Исколане зародилась давным-давно, возможно, еще тогда, когда предки современных бретонцев жили на острове Британия, а потомки бриттов сумели сохранить ее на протяжении более чем тысячи пятисот лет. И можно только пытаться представить себе, сколько поколений хранило древнюю песню, постепенно изменяя ее, пока она не превратилась в «Песню о Сколване», которую Жеф Филипп записал от Жана-Луи Ролана…