Тут же хотели тело предать огню, но труп, подобно камню в огне, почернел, а гореть не горел. Удивились, сложили гору угля и дерева, подожгли — а труп не горит.
Один монах, ученик бешеного настоятеля, увидел это и поразился чрезвычайно: «Не иначе обуяло его какое-то чувство, затвердело в нём, вот он и не горит. Даже железо сгорело бы от такого количества дров!» — так удивлялся он в мыслях своих и мучился вопросом: «Что же теперь делать?»
В это время Иккю пребывал в Хитати. Один человек и присоветовал тому монаху:
— Пришёл в наши края один подвижник из столицы, он — монах, обладающий добродетелью мудрости. Не порасспросите ли его? — И ученик бешеного настоятеля отправился к Иккю и рассказал всё как есть.
Иккю выслушал его и сказал:
— Достойное сожаления дело! Закон Будды состоит в том, чтобы прекратить разделять на себя и других, сдерживать порывы души. Уж тем более монах, учитель Закона, который должен бы ставить превыше всего дух великого сострадания и учить тому прихожан, — обуянный глупостью и самолюбием, оспаривает труп и при жизни уподобляется псу! Удивительное недомыслие. Сейчас я вам сделаю так, чтоб он сгорел.
Иккю написал четыре строки гатхи «Тленно всё созданное…»[152] и сказал:
— Бросьте это на мертвеца, и он сразу же испепелится. Давайте, поторопитесь!
— Благодарю вас! — отвечал тот, принял бумагу с гатхой и вернулся в свой храм. Бросил бумагу на обугленный труп, и тот вспыхнул, как будто его облили маслом, заполыхал и обратился в пепел. Удивительное то было дело!
Вот потому-то не было человека, который не называл бы преподобного Иккю воплощённым Буддой.
Иккю написал четыре строки «Тленно всё созданное…» и сказал: «Бросьте это на мертвеца, и он сразу же испепелится». Монах принял бумагу, бросил её на обугленный труп, и тот вспыхнул, как будто его облили маслом.
14
О том, как Ёсия Дзёсай написал Иккю письмо, а тот ответил «безумными стихами»
В квартале Имадэгава жил человек, звали его Ёсия-но Дзёсай. Часто захаживал он к преподобному, а потом увлёкся делами и перестал его посещать.
Как-то раз прислал он ему письмо, в котором, как того требуют приличия, подробно объяснил своё отсутствие: «В недавнее время был очень занят, потому и не приходил и не писал. В ближайшие дни приглашу вас на заупокойную службу».
В ответ Иккю написал и послал ему:
Дзёсай, прочитав, сказал:
— Что ж, не впервые он подшучивает над людьми!
Конец первого свитка «Рассказов об Иккю, собранных в разных землях»
Свиток второй
1
О том, как Иккю наставил на истинный путь человека, который убивал людей
Однажды человек, которого звали Хаякава Дзиро Таю, пришёл к Иккю и сказал:
— Нет воздаяния за человекоубийство, если на то есть важная причина, хоть пусть убьёшь даже тысячу десятков тысяч человек. А вот когда причины для убийства никакой нет, то даже убийство одного человека будет великим грехом и отступлением от Пути!
Тогда Иккю изволил сказать:
— Убийство живых существ — главный изо всех грехов. Какие бы ни были живые существа, даже блохи и вши, — убивать их нельзя. И ничто не сравнится с неубиением живого.
Тот человек сказал:
— Ничего в этом страшного! Бывает, убиваешь по приказу господина, а бывает, по просьбе товарищей, и отказаться невозможно. В таких случаях вина как раз на том, кто приказал. На мне никакой вины не будет! — умничал он с гордым видом.
Преподобный же, не успел ещё тот договорить, предложил:
— Слушай-ка, вон, видишь иву, сколько снега на ней? Ветви даже склонились. Не стряхнёшь ли тот снег с неё?
— Пожалуйста! — отвечал тот, стал под ивой и принялся трясти её, сбрасывая снег, — запорошило ему и голову, и плечи. Он стал отряхиваться, и тут преподобный сказал ему:
— Почему ты отряхиваешься? Это ведь я тебя попросил очистить иву от снега, меня и должно было запорошить! — а тот сразу всё уразумел, и с тех пор больше уже не убивал живое.
152
Строки из «Сутры Великого освобождения» (
153
Здесь обыграна омонимия слов