Его спутница скользнула прочь. Она сделала рукой и коленями непонятное ему движение. Потом она вернулась. И тут в глубине здания родилось многоступенчатое звучание, порой тяжеловесное, порой легкое и нежное. Снова дрожь пробежала у него по спине. Это звучание волновало больше, чем прежний звон. Должно быть, его рождали человеческие голоса. Он увидел на лестнице ряды мальчиков в черном и белом, мальчики запевали, округлив губы, порой громко, порой тихо, порой все вместе, порой группами. Он подумал: «Чего только не умеют эти земляне!» И еще подумал очень отчетливо, как вообще привык думать: «Все, чему нас учили о Земле, неправда. Да, с воздуха я видел, что их поля опустошены, что большинство городов выгорело, что на пороге новая война, которая скоро придет в этот город, и тогда он задохнется в огне и крови, нас точно оповестили обо всем прежние экспедиции. Но о многом они умолчали. О том, что на этой Земле созданы такие чудеса, каких у нас нет и в помине. Здесь есть все — и ужасное, и чудесное, но как может сосуществовать и то и другое, я пока не могу понять».
Девушка потянула его за рукав, чтобы незаметно увести. Он не понял, почему она порой выступает так гордо, порой так пугливо, почему она закрывает платком свое красивое лицо.
Вечером она принесла ужин ему в комнату. Она оставалась у него столько, сколько он захотел. Ее любовь показалась ему приятной. Она спросила:
— Как тебя звать?
Он ответил первое, что пришло в голову:
— Мельхиор. — Он слышал, как хозяйка на лестнице выкрикнула кому-то это имя. — А тебя?
— Катрин.
На следующий день он слонялся по городу. Вдруг перед ним возникли двое из его спутников. Они посоветовали ему немедля вернуться с ними. На подходе большое войско, а жители ничего не подозревают. Мельхиор отвечал, что непременно хочет задержаться. Едва произойдет нападение, он тотчас присоединится к ним. Спутники называли его упрямцем, забиякой. Обещали высадить его по желанию в другом месте. Ведь и в городе, которому не угрожает враг, можно собрать не менее ценные сведения.
Он повел их по улицам, привел в церковь. Он показал им женщину из ожившего камня. Он спросил:
— Есть у нас что-нибудь подобное?
— Нет. Нам это ни к чему. А кстати, и здесь все это скоро будет разрушено.
Он настоял на своем решении провести в осажденном городе по меньшей мере еще одну ночь.
Манили пестрые фонарики, пение, крики. Катрин привела его на базарную площадь. Всевозможные лавки с утра до вечера навязчиво предлагали горшки и кружева, ложки и платки и всякую необходимую в хозяйстве утварь. Встречались балаганы, где предсказывали будущее. И такие, где плясали и пели и выделывали всякие фокусы. Это было место, созданное для шума и веселья… Люди вскоре столпились вокруг Мельхиора, ибо стекло, внезапно извлеченное им из кармана, отбрасывало на ближайшую стену пестрые картины. И еще у него была коробочка. Стоило какому-нибудь человеку глянуть в прорезь коробочки, Мельхиор нажимал кнопку, и из нее выскакивало изображение этого человека. И другие диковинные фокусы показал он людям. Сперва зрители были ошеломлены, потом они заволновались. Катрин шепнула:
— Ты настоящий чародей.
Кто-то спросил:
— А женщина, которая жмется к нему, уж не Катрин ли?
И другой ответил:
— Да, это Катрин, беглая ведьма.
Тут Катрин шепнула:
— Бежим отсюда. Скорей!
Люди не успели ахнуть, как Мельхиор обхватил ее, рывок и они взмыли высоко над городом. Катрин громко вскрикнула от радости.
С воздуха они увидели, что приближается грозное войско. Они услышали предостерегающий рев труб, но уже были в безопасности. Им ничто не угрожало. Даже тогда, когда после бесплодных переговоров в городские стены полетели ядра и горящие факелы. Любопытства ради они еще раз описали круг над городом. Языки пламени уже лизали деревянные дома. Напуганная Катрин с облегчением цеплялась за Мельхиора. Она все время твердила:
— Господи, какой ты искусный чародей.
Мельхиор спросил:
— А что они хотели сказать, когда называли тебя ведьмой?
— Ведьма я никудышная, — ответила Катрин. — Соседка однажды посоветовала, чтоб я села на помело, повторила заклинание, которому она меня научит, и тогда, мол, я полечу — я гожусь для этого дела. А я в ту пору была бы рада-радехонька избавиться от злого мужа, чтоб не лупцевал меня с утра до вечера. Я все сделала, как велено, с помелом и с заклинанием, но ничего не вышло, потому что меня застигли на месте преступления. А когда меня вели к судье, мне удалось бежать. Я добралась до соседнего города и поступила служанкой в трактир… Зато ты — ты взаправду умеешь колдовать. Ты и летать умеешь. Ты тоже оттуда, сверху?