— Уже лучше, — сказал Пабло, — только все еще слишком расплывчато!
— А прошлое? — спросил гость.
Янно помедлил.
Пабло отхлебнул из бутылки.
Вновь кисло пахнуло перегаром.
— Извини, — произнес наконец Янно с трудом, — но подобные вещи мы обязаны хранить в тайне, таковы в институте порядки, пойми, пожалуйста…
— Конечно, — сказал гость, — прекрасно понимаю!
Он подумал, потом снова спросил полувопросительным, полуутвердительным тоном:
— Словом, получается что-то вроде телеологии?
— Какое-то сходство есть, — облегченно вздохнул Янно. — Но телеология — это стремление к определенной цели, реализация того, что заложено ранее; а АК — это движение от чего-то, раскрытие того, чему еще только предстоит совершиться и стать сущим и что обращается к нам из будущего. Словами это трудно выразить. Пожалуй, лучше всего было бы сказать: антителеология.
— Ерунда, и хватит разговоров, — решительно произнес гость. — Ловите людей на самовнушение, да еще теории свои городите. Предлагаю пари один к двадцати.
— Теперь он Фауста представляет, — усмехнулся Пабло. — А кровью расписка будет? — Когда же гость вздрогнул в ответ, Пабло тут же уточнил: — Спорить на что хотите? На водочные талоны?
— На фунты! — сказал Янно.
Бутылка звякнула о стол.
— Вот это да! — сказал Пабло. — Вот это да!
— Нельзя нам пари держать, — проговорил Янно, — но, с другой стороны, если он и впрямь является исключением…
Он отошел чуть назад от каркаса, и гость вдруг увидел панельку, которую Янно до сих пор загораживал собою. Она пламенела чистым зеленым светом, будто изумрудное яблоко, и от этой яркой зелени все серые предметы и вещи в унылой комнате словно бы чуть изогнулись, обрамляя источник света.
— Так каким же будет пари? — осведомился Пабло.
— Как всегда, самонадеянным, — отозвался Янно. — У нас ведь иных не бывает.
— Во всяком случае, мы вас предупредили, — сказал Пабло и протянул над столом руку, — потом не жалуйтесь.
Однако гость не спешил скрепить пари рукопожатием.
— Вы тут говорили что-то о Фаусте и крови, — сказал он нерешительно. — Как прикажете вас понимать? Дело в том, что я очень чувствителен и не переношу боли. Может быть, у вас все-таки что-то…
— Нет-нет, не бойтесь! — успокоил его Пабло. — Просто мы кое-что вспомнили из одной старинной, еще бумажной книги, абсолютно ненаучной, хотя… Да нет, ничего!
Гость все еще медлил.
— Ну, — торопил Пабло, — будете заключать пари или нет? Вы ровным счетом ничего не почувствуете. К тому же теперь вы можете подойти ближе.
Казалось, будто гость сделал над собой усилие.
— Хорошо, — сказал он почти весело, словно стряхивая с себя оцепенение. — Согласен! Один к двадцати! А сейчас вы оба увидите, чего стоит ваша пресловутая, фантастическая АК! Говорите бессилие и отчаяние, но только это отчаяние — удел других! Я объявляю войну вашим фантомам из будущего!
— Мне бы хотелось, чтобы ты победил, — медленно сказал Янно. Пусть даже моя теория будет опровергнута; и все-таки… — И со страстью, почти крича: — Я хочу этого!
Руки разъединились.
— А теперь садитесь на место! — пригласил Пабло.
Гость подошел к каркасу и только тут разглядел на яблочно-зеленом компьютере две шкалы со стрелками. Стрелка большой шкалы стояла в крайнем правом положении у цифры 10, а стрелка маленькой шкалы со множеством тонких делений дрожала в левом краю.
— Прошу опустить лицо в чашу! — распорядился Пабло.
Гость уселся в вертящееся кресло и наклонил голову к чаше. Пабло прикрепил — гость весьма недоверчиво следил за ним уголками глаз, — Пабло прикрепил ему на затылок с помощью клейкой ленты третий проводок, который выглядывал из чаши и которого гость поначалу не заметил. Впрочем, гость ничего особенного не почувствовал; он вглядывался в чашу, но она была пуста, а сквозь прозрачное дно ее виднелась лишь подставка, однако по всему ощущалось немалое волнение, с которым гость воспринимал происходящее вокруг.
— Больно не будет, не надо бояться, — успокоил его Пабло. — Ну, пожужжит немного, так ведь это, знаете, всякие вспомогательные штуковины! Нам бы меди настоящей да настоящего дерева для пульта, а то кнопки иногда заедает — просто ужас, только где же их достанешь? Настоящее дерево! И думать нечего. Мы ведь все- го-навсего оранжевый институт, к тому же я работаю в красном коридоре. С нами не церемонятся. Сами знаете, логики-то небось тоже не в фиолетовой зоне сидят. А все же эффект у нас стабильный, надежный. Ну, я пошел к пульту, сейчас подключу вас.