Комната пронизана тишиной. Я — напряжением.
Если бы знала, что у Лизиного отца могут измениться планы, отказалась бы настойчивее.
Но уже поздно.
Мне кажется, подруга тоже не светится радостью. Выглядит довольно кисло. Больше гоняет содержимое тарелки по ее периметру, чем ест.
До его приезда Лиза вела себя совсем иначе. А сейчас как будто отбывает повинность. И я отбываю.
Вообще я никогда не спрашивала, но мне кажется, отношения у них далеко не такие, как в обычных семьях.
Отец Лизы скорее походит на начальника, она — на подчиненную. Со списком задач и перспективой штрафов за невыполнение.
А еще они вот уже шесть лет только вдвоем. Мама Лизы умерла, когда дочь заканчивала школу.
Я не лезу с лишними вопросами. Если подруга захочет — поделится. Хочу ли подробностей я — даже не знаю.
Сейчас хочу, чтобы наш «ужин» скорее закончился и мы разошлись. Руслан Викторович — в свой кабинет на первом ярусе квартиры. Мы с Лизой — в ее спальню на втором.
— Что там сессия, Лиз? — Не самую уютную тишину, которую до этого разбавляли вялые попытки пообщаться ни о чем и звон приборов, на сей раз прерывает Руслан Викторович.
Он смотрит на дочь, я — мельком на него из-под полуопущенных ресниц.
Импозантный мужчина сорока пяти лет действует на меня угнетающе. Вроде бы оснований нет, но я его сторонюсь.
Смолин ни разу не позволял себе со мной грубости. Не делал замечаний и не выражал недовольства моим присутствием в своем доме. Но я все равно не могу расслабиться.
Выглядит он спокойно-отстраненно. Немногословный. Очень сдержанный. Вроде бы.
Хотя я помню, как умеет разговаривать. Слышала однажды их с Лизой скандал. Это было… Страшно.
Наверное, именно поэтому и опасаюсь. Вот и сейчас даже мурашки по коже. С такими лучше не связываться. И уж тем более не злить.
Он занимается каким-то серьезным и очень денежным бизнесом. Я не вникала, да и Лиза не очень болтлива, когда речь заходит об отце.
Руслан Викторович смотрит на дочь в ожидании ответа. Она настраивается. Передергивает плечами и ненатурально улыбается отцу:
— Все хорошо, пап. Мы вот с Юлей готовимся как раз.
Подруга поворачивает голову ко мне, я ей за это совсем не благодарна. Вслед за ней взгляд переводит и хозяин дома.
Мысленно прошу: не надо на меня даже смотреть.
Концентрируюсь на тарелке и обещаю себе, что в жизни больше не соглашусь на приглашение. Хочется Лизе готовиться вдвоем — будем в кафе.
— Ну в то, что Юля готовится и у Юли все хорошо, я верю. А у тебя?
У меня даже дыхание спирает, насколько это унизительно звучит. Для Лизы.
Смотрю на подругу. Она уперлась взглядом в центр стола. Замерла. Уши загорелись. И у меня тоже.
Но Лиза берет себя в руки и улыбается. Снова поворачивает голову к отцу:
— По судейской этике автомат.
— А оценка какая? — Общаться с ним очень сложно, я это понимаю. И я бы себе такого отца не хотела. У меня-то совсем другой папочка. Мягкий. Добрый. Возможно, излишне и этим многие пользуются. Но я уверена, что мной и моими успехами он искренне гордится. — Тройки тоже ставят автоматом.
Руслан Викторович же припечатывает. У Лизы раздуваются ноздри.
Держись, малыш. Держись.
Подбадриваю ее мысленно. Вслух вступиться не рискну.
— Может быть и тройка, па. Не знаю. Преподаватель обещал отправить ведомость. Будет — узнаем. У Юли сто. Это он сказал.
Не знаю, умышленно или нет, но Лиза снова переключает внимание своего отца на меня. Я пугаюсь. А потом еще раз, когда цепкий взгляд карих глаз фокусируется на моем лице.
Сердце ускоряется не хуже, чем когда смотрит Тарнавский. Только взгляды совершенно разные.
Пусть играя, неискренне и просто на автомате, но Тарнавский греет. А тут… Мороз. По коже и под кожей.
Я его боюсь.
— Поздравляю, Юлия, — Руслан Викторович слегка склоняет голову. Я боюсь в ответ не поблагодарить, а квакнуть. Поэтому сначала прокашливаюсь.
— Спасибо. У Лизы тоже будет хорошая оценка. Не знаю, почему Вячеслав Евгеньевич только мою озвучил, — пожимаю плечами, стараясь поддержать подругу.
А еще дико хочу, чтобы он перестал смотреть.
Я не могу назвать себя совсем уж робкой, но его внимание ужасно давит.
— Потому что у тебя лучшая. Как всегда, — Лиза улыбается мне искренне и без зависти. Я в ответ.
Во взгляде подруги читаю то же желание, что и у меня: поскорее вернуться в ее комнату.
— И Тарнавский ее любит. На зачет лично приглашал.
Только зачем она говорит еще и это, возвращаясь к еде, уже не знаю. Колет раздражение. Сглатываю.