— Пора идти, — сказала я, посмотрев на часы. Было чуть больше одиннадцати, но мне на переутомившуюся голову казалось, что уже глубокая ночь.
— А разве вы не хотите до конца просмотреть все эти бумаги?
— Я очень устала. Закончим завтра. Или послезавтра, если вы не против того, чтобы я еще ненадолго здесь задержалась.
Мне хотелось выиграть время, чтобы обдумать все, что случилось за этот весьма необычный день. Слишком много событий за очень короткий промежуток времени. Плюс ко всему этот поцелуй в переулке.
Идрис просто расцвел:
— Я надеялся, что вы скажете именно это. Наш дом — ваш дом, оставайтесь сколько захотите.
Мы пошли назад через опустевшую медину, по улочкам, освещаемым серебристым светом полумесяца.
Звук наших шагов разгонял тощих кошек. Потом мы спугнули стаю бездомных собак, возившихся в куче мусора, оставшегося от дневной торговли на рынке; они не стали рычать на нас, а просто растворились в темноте и там дожидались, пока мы пройдем. Где-то запела птица, ее голосок жалобно и печально звучал в неподвижном воздухе.
— Это андали, — сказал Идрис. — Не знаю, как по-английски; кажется, что-то вроде жаворонка. У нас принято считать, что они поют голосами разлученных возлюбленных. Если нам улыбнется судьба, то услышим, как ему ответит его подружка. Слушайте.
И мы остановились в тени древней стены, построенной еще Альмохадами, и стали ждать. Секунды, казалось, тянулись целую вечность.
— Не ответит она ему, — пошутила я, но Идрис приложил палец к губам:
— Подождите.
И конечно, тишину нарушил еще один птичий голосок. Песенка доносилась сверху и слева от нас.
— Она сидит на минарете. — Идрис улыбнулся. — Теперь они будут вместе.
Позднее, уже одна, в своей комнате, я села на край постели и достала из сумки конверт. Внутри хранилась история еще одной пары разлученных влюбленных. Я обещала Идрису, что не стану без него читать дальше, но не смогла удержаться.
«Руки мне свизали, а ноги закавали в халодное железо, — прочитала я. — …часта бьют, очинь жистоко, да крови». — Глаза скользнули дальше по странице, пока не зацепились за знакомое имя: «увы, бидняга Джек Келлинч, такой славный парень, вовси ни заслужил падобную жистокую участь, но смерть ево была паистине ужасна». Бедная Мэтти Пенджли, подумала я, гадая, что случилось с этой девушкой. Узнала она, что произошло с Джеком, или ее уже продали новому хозяину, который сунул невольницу на кухню или, что еще хуже, к себе в постель?
Я встала, стащила с себя джеллабу и хиджаб, расчесала свалявшиеся волосы. Потом быстро приняла ледяной душ в маленькой ванной комнатке рядом и забралась в узкую кровать. Я намеревалась тут же убрать все бумаги обратно в конверт — честное слово, — но едва взяла их в руки, как глаза сами заскользили по строчкам. «Наш карабль дабрался да Плимута в двадцать третий день нуля 1626 года, и я никагда в жизни не был так щаслив при виде биригов Англии». Значит, Роберту Болито потребовался чуть ли не целый год, но, несмотря на чудовищные препятствия, на все, что ему выпало пережить, он все же добился своего и привез свою Кэтрин обратно домой. Интересно, как ему удалось бежать из тюрьмы, из рабства и смыться оттуда вместе с Кэт? Нет, нужно поспать, завтра все узнаю, надо просто немного подождать.
Но уснуть мне так и не удалось. Я переворачивалась с боку на бок, но никак не могла устроиться поудобнее. Могу поклясться, что слышала, как за окном кричит сова, и это было крайне странно: я ведь находилась в самом сердце африканского города, а не в лесах Корнуолла. А когда я в конце концов заснула, то снилась мне именно Кэтрин.
ГЛАВА 31
Кэтрин
1625 год
К огромному удивлению Кэт, время летело очень быстро. Месяц прошел совершенно незаметно, а там подошел и конец года. Здесь, конечно, про Рождество никто и не поминал; не было ни снега, ни метелей, ни ледяных северо-заладных ветров, никто не украшал камины ветками омелы и венками из остролиста, да и самих каминов тут не было.
Не подавали к столу горячий посеет из молока с сахаром и пряностями, сдобренный бренди, не было и полуночной мессы в церкви Галвала, где все всегда притопывали ногами, чтоб согреться, и старались незаметно подышать на заледеневшие руки прямо в середине молитвы.
Потом на смену январю пришел февраль с первыми признаками весны. Скучала ли она по Кенджи? Девушка старалась не думать о прежней жизни, но воспоминания частенько тревожили ее, подбираясь незаметно, когда она была занята работой, когда ученицы напряженно трудились, склоняясь над своими рамами с натянутым на них полотном, а их болтовня звучала точно так же, как треп молочниц в коровнике, сплетничающих о том, кто кого пригласил плясать на деревенских танцульках; когда она вместе с Лейлой ходила прогуляться к бастиону с пушками на вершине холма и наблюдала за волнами, бьющими в берег у его подножия, точно так, как они бились о волнорез в Маркет-Джу; когда она чистила репу или просыпалась рано утром, не сознавая, кто она такая и куда попала.