ГЛАВА 4
Кэтрин
Июнь 1625 года
Мэтти разбудила ее сразу после восхода.
— Спускайся в зал, — сказала она. — Джек Келлинч к нам пришел вместе с Томом Сэмюэлсом и твоим кузеном Робом.
— С Робертом? — Кэт поморгала, еще полусонная, и резко поднялась. Бледный свет пробивался сквозь занавески, которые она сшила из старой нижней юбки, чтобы прикрыть щелястое окошко мансарды. — Чего это Роб связался с этими мошенниками?
Мэтти скорчила гримаску:
— Не говори так, они хорошие парни.
Братья Келлинч владели суденышком для ловли сардин, оно стояло в Маркет-Джу. Иногда они выходили в море вместе с другими рыбаками и возвращались с сетями, полными рыбы, но чаще всего просто исчезали на многие недели неизвестно куда, возвращались гораздо более богатыми, с хитрющими улыбками на лицах и сразу начинали заигрывать с нашими девчонками, похваляясь заморским золотом.
Мэтти сохла по Джеку; Кэт считала его подонком и дураком, хотя и красавчиком. Том Сэмюэлс не имел даже таких достоинств; он мог похвастаться разве что единственной бровью, черной и вечно нахмуренной, — она пересекала весь лоб. Кэт засмеялась:
— Контрабандисты и мошенники, вот кто они такие.
Но Мэтти уже вышла. Кэт слышала ее шаги, тяжело стучавшие по половицам коридора, потом с грохотом считавшие ступени лестницы. Сэр Артур и леди Харрис жили в тихом западном крыле дома; а слуги — здесь, в восточном, куда доносился шум с молочной фермы. Если бы Мэтти не разбудила ее, то подняли бы с постели собаки и петух. Кэт вылезла из постели. Грубое темно-зеленое рабочее платье и корсет были развешены на спинке единственного стула, холщовые чулки лежали поверх, словно пара ног без плоти. Времени на шнуровки и затягивания не было. Кэт лишь одернула рубашку и схватила шаль — суетность, конечно, но это была ее лучшая шаль ручной работы — перекрещивающиеся ветви цветущего шиповника, вышитые тончайшей шерстяной нитью.
Зачем заявился Роберт, да еще в такую рань? Она знала, что леди Маргарет Харрис тепло относилась к ее кузену и поощряла его визиты, гораздо более частые, чем того требовали его обязанности на ферме. Вечно со спутанной копной волос цвета спелой пшеницы и с яркими синими глазами, Роберт смотрелся очень неплохо, возвышаясь над хозяйкой поместья на добрые пятнадцать дюймов. Он был выше большинства парней; леди Харрис подшучивала, утверждая, что он происходит от гигантов из Карн-Брейа, которые в давние времена утаскивали пленников высоко в горы и приносили в жертву на огромных плоских камнях, а золото и драгоценности несчастных потом прятали в глубоких пещерах под землей. Но Кэт никогда не могла себе представить, чтобы ее добрый и ласковый кузен мог взять кого-то в плен, не говоря уж о том, чтобы вышибить несчастному мозги на этих валунах.
Так что его появление в компании Келлинча и Сэмюэлса выглядело весьма странным, да еще в такой час, когда хозяйка еще в постели.
Замирая от любопытства, девушка сунула ноги в холодные туфли и устремилась к лестнице. Внизу она обнаружила, что Мэтти и Большая Грейс, коровница с молочной фермы, стоя у двери в зал, подсматривают в щелку. Оттуда в коридор доносились мужские голоса, а еще острый запах пива и дыма от кухонного очага. Один из парней тихо сказал что-то, Кэт не разобрала. Девушки напряженно прислушивались. Грейс сжала руку Мэтти, потом они обменялись испуганными взглядами. Кэт улыбнулась и осторожно, на цыпочках ступая по каменным плитам пола, подошла к ним и положила руку на плечо Мэтти, чтоб удержать равновесие и тоже заглянуть в зал. Мэтти издала тонкий визг, словно кролик, попавшийся в пасть лисице.
Джек Келлинч резким рывком распахнул дверь. Он был узок в кости и темноволос, у него была смуглая кожа и яркие глаза испанца. Его мать в свое время сняли с торгового корабля, что разбился возле Манаклса, вместе с партией крепленого вина, сундуком золотой и серебряной посуды и рулонами восточных шелков, предназначавшихся для старой королевы Елизаветы. Шелк и большая часть посуды отправилась дальше к ее величеству, а вино самым таинственным образом исчезло вместе с дочерью испанского купца.
— Так-так, Мэтти, — сурово сказал Джек. — Тебе-то должно быть хорошо известно, что подслушивание никогда нс доводит до добра.
Мэтти покраснела как маков цвет и уставилась в пол, не в силах вымолвить ни слова. А Большая Грейс только и могла, что держать Мэтти за руку, округлив от ужаса глаза. Ей было всего тринадцать, она была несколько туповата и мелковата, несмотря на свою кличку.