Наши предшественники во всех трех Думах энергично выступали против милитаризма, и в полном согласии с ними и с социалистическим Интернационализмом мы, стоя в настоящее время лицом к лицу с разгоревшимся на Балканах пожаром, от имени российского пролетариата со всей энергией протестуем против попыток господствующих реакционных и либеральных классов России втянуть Россию в войну под каким-нибудь предлогом. Мы присоединяемся к социалистическому конгрессу в Базеле и вместе с пролетариатом всего мира объявляем войну войне…»
Если до сих пор в зале стояла настороженная тишина, то в этот момент справа возник шум. Малиновский умолк, выражение его лица как бы говорило: «Ничего, кроме возмущения, я не ожидаю от вас, господа».
— Довольно! — раздался пронзительный фальцет справа.
— Довольно! — вклинился другой голос, басовитый, с хрипотцой.
Малиновский усмехнулся, отбросил волосы движением головы и хотел было продолжать, но его остановил председатель Думы Родзянко. Тучный и, казалось бы, неуклюжий, он живо повернулся к трибуне всем своим массивным торсом.
— Член Государственной думы Малиновский, — перекрывая шум и голоса справа, зычно сказал он, — благоволите держаться в пределах вопроса.
— Я читаю декларацию социал-демократической фракции, — отпарировал Малиновский, пригладил волосы и продолжал: — «Социал-демократическая фракция вполне понимает и сочувствует стремлениям балканских народов освободиться от опеки великих держав, господствующие классы которых в своих корыстных целях стараются увековечить культурную, экономическую и политическую отсталость и раздробленность балканских народностей…»
Читая, Малиновский изредка посматривал в зал, словно опасался, что его опять прервут. И действительно, снова зашумели справа. Родзянко позвонил, призывая к порядку, но выступающего было не так просто сбить, на трибуне он держался с достоинством. Природный ораторский дар и текст самой декларации вселяли в него уверенность. Депутаты теперь слушали внимательно, вели себя благопристойно, даже те, которые справа. Лишь иногда скрипело кресло под председателем, который, зажав в руке колокольчик, смотрел сбоку на выступающего, смотрел настороженно и напряженно. «Левые» будто застыли. Они сидели водном ряду недвижно лишь депутат Бадаев делал какие-то пометки у себя в блокноте.
— Довольно! — вдруг снова взвизгнул фальцет справа. Родзянко поднял было руку, чтобы позвонить, но почему-то передумал и осторожно поставил колокольчик перед собой. «Довольно! Довольно!» — слышались крики, но Малиновский продолжал читать спокойно, только темп его чтения несколько замедлился:
— «…В переполненных тюрьмах политические пленники реакции подвергаются таким издевательствам, пыткам и актам варварской мести, которые были немыслимы в до-конституционное время. Мы стали очевидцами таких преступлений правительства, как массовый расстрел ленских рабочих в угоду их беззастенчивым эксплуататорам. И весь этот безграничный произвол находил себе неизменное одобрение большинства Третьей думы. То же большинство довело до пышного расцвета систему натравливания одной национальности на другую, с тем чтобы легко было разделаться со всеми ими. Особенно дикую форму приняла травля еврейской народности, для этого не постеснялись сделать попытку восстановить легенду мрачного средневековья, пустив в ход кровавый навет о ритуальных убийствах…»
Родзянко прервал:
— Член Государственной думы Малиновский, я просил бы вас выбирать слова.
Но тут раздалось слева требовательное: «Просим!» И тогда Родзянко начал яростно трясти своим звонком. Это подействовало на выступающего. Теперь он читал декларацию с еще большими паузами, проглатывал слова и пропускал даже целые фразы:
— «Активное содействие Третья дума оказала правительству в его стремлении разрушить финляндскую конституцию и в его насильнической русификаторской политике на окраинах, которая по отношению к Польше нашла свое яркое проявление в отторжении Холмщины… Наконец, полицейский, гнет стал душить печать как никогда, особенно же рабочую. Вся эта разрушительная, противонародная политика, точно мертвая петля, душит нашу страну. Россия шла бы навстречу разложению и гибели, если бы не движение живых сил народа…»
— Член Государственной думы Малиновский, покорнейше прошу не увлекаться гиперболическими выражениями!