— Словом, Совет — это как бы общий народный хозяин, — раздумчиво подытожил Шиночкин, поднимаясь. Зачем-то вынул из винтовки обойму, подул на нее и снова вставил. — Ты вот что, Николай Васильевич, — впервые обратился он к прапорщику на «ты»: — так и передай, когда в Петроград приедешь: мол, солдаты-окопники за Совет, а в случае чего — завсегда поддержат.
Еще долго толпились солдаты, окружив прапорщика, он просто и терпеливо пояснял непонятное. На передовой было спокойно: противник не предпринимал боевых действий, а ротный Белонравов после солдатского митинга держался в стороне от солдат. Он с нетерпением ждал, когда прапорщик уедет, а там он, Белонравов, и другие надежные офицеры повернут все по-своему, наведут в полку надлежащий порядок, зажмут в кулак комитетчиков.
Большевистская прокламация, написанная прапорщиком Крыленко, мгновенно распространилась по фронту.
Когда Николай Васильевич увидел статью Ленина в «Правде», у него от волнения пересохли губы. Владимир Ильич писал: «Всякий, кто дал себе труд прочесть резолюции нашей партии, не может не видеть, что суть их вполне правильно выразил товарищ Крыленко…»
Товарищ, а не «Брам. А и К0»…
Большевистская фракция съезда выдвинула Николая Васильевича в состав первого Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов — ВЦИК. Он остался в Петрограде.
И снова супруги Крыленко работали плечом к плечу: Елена Федоровна состояла членом редколлегии «Солдатской правды», а Николай Васильевич сотрудничал в этой газете. Их корреспонденции нередко печатались на одной полосе.
21 июня 1917 года
ПЕРЕШЛИ В НАСТУПЛЕНИЕ…
«Русская армия перешла в наступление. Армия русской революции двинулась вперед и прорвала немецкий фронт…
Русская революция поставила под вопрос захватную грабительскую войну и возможность бесконтрольно бросать на смерть массы рабочих и крестьян ради наживы и прибылей капиталистов. Надо было вновь убедить крестьян и рабочих дать опять убивать себя так же, как позволяли убивать себя прежде… Надо было убедить солдат вновь превратиться в пушечное мясо…
Кровавые жнивы вновь устлали поля Галиции. Братанья больше нет на фронте. Не кусочками хлеба и сахаром — снарядами обмениваются теперь на русском фронте…
Наступление сейчас означает на деле фактическую помощь англо-французским капиталистам силами русской революционной армии.
Наступление сейчас означает снова фактическую замену лозунга «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» позорным лозунгом «Пролетарии всех стран, стреляйте друг в друга!».
Англо-французские капиталисты через свои правительства потребовали от русского правительства наступления.
Русские буржуазные министры потребовали его от Керенского.
Керенский «во имя революции» потребовал его от солдат.
Полки поверили и пошли…
Теперь совершается комедия всемирной истории. Начатая во имя мира революция превращается в войну, якобы во имя революции.
Международная буржуазия временно одержала еще одну победу. И главная заслуга в этом, конечно, гражданина Керенского.
Прапорщик Крыленко»
ДВА НАСТУПЛЕНИЯ
«…Кровавое дело Керенского — это не только наступление на фронте, не только борьба с Германией — это и наступление на революционную демократию всего мира и в первую голову на революционную демократию своей собственной страны, это поход против народа собственной страны.
…И что бы теперь ни кричали буржуа вместе с меньшевиками и социалистами-революционерами, смотр войск и революционной демократии на улицах Петрограда показал, что действительными вождями этих рабочих и солдатских батальонов является наша партия.
А раз так — нам не страшно «наступление», даже с двух сторон.
Е. Розмирович»
И все-таки, несмотря на то, что они сейчас жили и работали в Петрограде, им редко удавалось побыть наедине друг с другом: Елена Федоровна проводила целые дни и ночи в редакции, а Николай Васильевич ездил по воинским частям, выступал с речами от имени ЦК партии и при этом регулярно писал в газету. Елена Федоровна восхищалась и гордилась мужем. Как-то при встрече в редакции сказала ему:
— Твои статьи, Николай, и править не надо. Не зря Владимир Ильич похвалил тебя, сказал, что ты один из самых горячих и близких к армии большевиков.
— Так прямо и сказал? А ты не преувеличиваешь?
— Нисколько.