Однажды в вечерних новостях по телевизору показывали репортаж о разливе нефти на побережье в результате крушения танкера. Мы сидели за столом. Я смотрела на птиц, увязших в мазуте, и вдруг подумала: это же мы, эти кадры описывали нас точнее, чем любые семейные фотографии. Это мы черными маслянистыми тушками застыли на песке, оглушенные, захлебнувшиеся в отраве.
На следующий день мы все четверо поехали на свадьбу двоюродного брата. За рулем сидел мой брат Тьерри. С утра дождь лил без передышки. Капли с грохотом барабанили по ветровому стеклу. Низкое небо тянулось до горизонта и там как будто поджидало нас, чтобы захлопнуться и проглотить. Длинные трассирующие цепочки капель, прижатые ветром, дрожали на боковых стеклах. Влажное шарканье дворников отдавалось в салоне назойливо и монотонно, от него тянуло в сон. Отец сидел спереди рядом с братом. Он смотрел перед собой, но никуда конкретно. Мать рядом со мной все держала сумочку на коленях, словно готовая по первому сигналу выскочить из машины. Я прекрасно видела, что она тоже следит за спидометром. Потому что Тьерри ехал быстро, очень быстро. Хотя видимость была — едва несколько метров. Я попросила его снизить скорость. Он пропустил это мимо ушей. Через несколько минут, когда мы гнали еще быстрее, я попросила еще раз — настойчивее и тверже. Брат буркнул что-то в том смысле, что все под контролем, и тут же стал поджимать машину, ехавшую впереди, чтобы та уступила ему дорогу. Отец уставился в одну точку с тем обреченным видом, который я видела всю жизнь, мать съежилась на сиденье, сжимая сумку. А я смотрела на снопы воды, которыми окатывали нас проезжающие машины, они обгоняли нас одна за другой, их стоп-сигналы плясали у меня перед глазами, потом все огни стали сливаться, и вдруг в машине повисла мертвая тишина.
И тогда мне вспомнилось выражение «спешить на собственные похороны». Зловещая атмосфера царила не только сейчас, в машине — мы жили в ней годами. И тогда я заорала:
— Останови машину! Останови немедленно! Я хочу выйти отсюда!
Брат от изумления снизил скорость.
— Я хочу выйти из этой машины! Остановись! Дай мне выйти! Я хочу выйти! Я хочу выйти!
Я кричала как безумная.
Через несколько сотен метров Тьерри остановился на первом съезде с дороги. Он резко затормозил, а я все продолжала повторять свое: дайте мне выйти, вы понимаете, я хочу выйти, — но на самом деле я орала: дайте мне жить, я хочу жить, — и они это прекрасно слышали.
Я вышла из машины. Не сказав ни слова, отец открыл свою дверь, обошел машину спереди и открыл дверь водителя. Брат передвинулся вбок на соседнее сиденье и освободил кресло для отца. Отец жестом показал мне сесть на место, я замотала головой — меня всю колотило.
Он на секунду замер, потом нажал на газ.
Вспоминая ту минуту и его последний взгляд на меня через плечо перед тем, как машина влилась в общий поток, я понимаю, что тогда отец уже знал, что я уйду от них. Что скоро улечу в другие миры, к другим способам и манерам существования, и что наступит день, когда мы станем говорить на разных языках.