Мадам Дестре не ответила на мою просьбу о встрече. По-моему, это вообще уже ни в какие ворота. Вроде бы классный руководитель пятого В — и не отвечает, когда надо просто поговорить с родителем индивидуально, вне этих их бесконечных родительских собраний, которые они проводят два раза в год. Я несколько раз заходила на сайт коллежа, снова и снова отправляла ей запрос и потом в конце концов позвонила. Мне сообщили, что она болеет, но долго ли будет отсутствовать, не сказали. Надеюсь все же встретиться с ней, когда выйдет.
Внешне ничто не изменилось. Уильям никогда не поминал тот ужин у его друзей. Для него все это наверняка выглядит незначительным инцидентом. Ну, вспылила под настроение. Наверное, он как-то отшутился и налил себе еще вина. Не уверена, что Уильям заметил, что я его сторонюсь. Мы уже много недель не спим вместе, но такое у нас бывало. Он, верно, думает, что я сейчас переживаю одну из тех непонятных фаз, которыми размечена жизнь женщины. Гормон взыграл, а что еще? Он вообще рассматривает женщин под этим углом, судя по текстам Вилмора.
На самом деле я перестала ломать голову.
Я перестала включать компьютер после того, как обнаружила, что у мужа есть еще и аккаунт в «Твиттере», который позволяет ему гораздо жестче, но по-прежнему скрытно комментировать все что вздумается и никогда не расплачиваться за свои слова. Забавный мир, где можно анонимно извергать ушатами непристойности и экстремистские призывы и никто тебя не поймает за руку.
В тот вечер после ужина Уильям присел ко мне на диван. Он обнял меня за плечи, и я почувствовала, что вся напряглась, его ладонь жгла мне кожу сквозь трикотаж кофточки. Он сказал, что ему еще надо поработать — к сожалению, важный отчет к завтрашнему дню, для руководителя департамента.
Я несколько секунд смотрела на него, сначала молча, а после спросила:
— Ты точно ничего не хочешь мне сказать?
Он так хмыкнул, как делает обычно, чтобы скрыть смущение, он чувствовал, что вопрос не случаен, что он выходит за рамки привычного обмена репликами, к которым теперь сводится наше общение, — Уильям совсем не глуп. Он смерил меня вопросительным взглядом, он ждал продолжения. Я снова спросила:
— Ты действительно не хочешь мне ничего сказать… о себе, о том, что ты делаешь?
Дальше я двинуться не смогла. Не хватило духу. Но я уверена, что в этот момент он понял.
Он заколебался.
На десятую долю секунды.
Я увидела это, потому что хоть и не знакома с Вилмором, зато Уильяма знаю прекрасно: чуть дрогнуло веко, пальцы сомкнулись, легкий смешочек — так он обычно уходит от разговора.
Потом он коснулся моей щеки, быстро, украдкой — жест из нашей прежней, давней-давней жизни, до детей, до компьютеров, до мобильных телефонов, до Всемирной паутины.
Он встал. И, уже повернувшись ко мне спиной, обронил:
— Надумала неизвестно что.
Уильям закрылся в своем кабинете. По телевизору шел документальный фильм о производстве пиццы, рассказывали про пищевые добавки и модификаторы вкуса, которыми маскировали посредственное качество ингредиентов начинки, и такое мошенничество вскрылось только после долгого расследования, которое велось в полной тайне, со страшным риском и под тревожную музыку. Настоящий детектив. На самом деле мне было вообще плевать на сюжет, но я досмотрела до конца. В предыдущее воскресенье показывали расследование про кокосовые орехи. С каких это пор в прайм-тайм показывают по телевизору документальные фильмы про котиков или рубленые бифштексы?
Я несколько минут разговаривала сама с собой — хотелось это обсудить. Мой голос теперь не просто подбадривает меня — он высказывает мнения!
Из-за двери сообщила Уильяму, что иду спать. Убрала пару вещей, которые остались в кухне, и задернула шторы в гостиной.
Затем я проделала все, что предшествует отходу ко сну (снятие косметики, цветочный лосьон, ночной крем, крем для рук), — нечто вроде ритуала, который выполняют все женщины определенного возраста.
Я легла на кровать, вытянулась. Погасила свет. И тут в уме возникла фраза, так ясно, словно я произнесла ее вслух: «Выпустите меня отсюда».
МАТИС
В тот вечер он дождался, пока отец заперся в кабинете и мать осталась в гостиной одна. Он хорошо приготовился. Набрал воздух в легкие.
— Знаешь, мы в субботу идем с господином Ша-лем в филармонию.
Она удивлена — этого он ожидал.
— Да? А когда это назначили? Разве вы туда не ходили?
— Нет, мы ходили в Опера Гарнье. Ты что, забыла? Это же было на бумажке, которую ты недавно подписывала, ты даже деньги дала.