По коридору за спиной раздались быстрые шаги. Она вжалась в простенок между окнами. Взмахнув окровавленным мечом, к ней подбежал бледный офицер стражи, за ним пятеро солдат.
- Измена, ваше величество! Измена! Это рингенцы! Это не солдаты Раина!
- Где?..
В коридоре снова затопотали...
- Бежим, ваше величество! Скорее! Скорее, пока они не захватили конюшни!
- В мою опочивальню! Там тайный ход...
Топот слышался уже на всех галереях.
О Боже, быстрее, быстрее, они настигают, она и не знала, что бегает так скверно, - горло болезненно сжималось, выталкивая жаркий воздух, ее клонило вперед... Под ногами заскрипела лестница, Беатрикс прыгала через две ступеньки, отталкиваясь руками от стен и перил, сердце билось учащенно, колени дрожали... Вот и опочивальня. Дверь захлопнули. Стражники - их стало уже семь, видно, те, кто стоял у дверей в залу, присоединились, - собрались возле двери кольцом, обнажив мечи и оглядываясь на Беатрикс. Быстрее...
Ломая ногти, она давила на выступы золотых розеток, скрывавших замок. Они не поддавались, за ними что-то поскрипывало, словно туда насыпали песку... Пальцы не слушались... Дверь затряслась под ударами стали, послышалась брань на чужом языке, потом на ломаном эманд-ском крикнули: "Отворите во имя Чести и Справедливости!"
- Не могу!.. - задыхаясь, она отвалилась к стене. - Что-то случилось с замком...
- Мы будем защищать вас! - донеслось до нее сквозь усиливающийся грохот. Потом черная с золотом створка рухнула внутрь, все вокруг нее закричали, и загремело железо.
Стражников не прикончили сразу только потому, что спальня была маленькая, - а они стояли плечом к плечу и их было не разъединить. Потом один с протяжным стоном осел, выронив меч. Едва сознавая, что делает, Беатрикс подхватила оружие. Меч сначала показался страшно тяжелым, но потом она приноровилась разить то сбоку, то снизу, резко и по-женски подло, как не умели враги.
Их теснили. Железо заплясало яростней. С хриплыми проклятиями кто-то оседал на ковер, схватившись за бедро, клинки посвистывали и скрежетали, исступленные звероподобные лица были красны и влажны от пота. Беатрикс, улучив момент, подсекла одного под колени, он подломился и рухнул с мычанием и лязгом. Еще одному она рассекла сбоку шею...
- Брось оружие, сопротивление тщетно, брось! Весь замок уже захвачен, захвачен! - Ей хотелось с криком боли и облегчения захлебнуться собственной кровью и умереть, рухнув под ноги дерущихся.
- На тебе еще! - Беатрикс располосовала лицо напиравшему рингенцу. Ее захлестнуло удалое отчаяние, ей хотелось только одного - достать мечом как можно больше врагов. Офицер стражи отшвырнул сразу двоих нападавших и встал с королевой спина к спине. Рингенцев набежало столько, что дверь за ними была не видна, только колыхалась стальная щетина мечей, и орали разинутые рты. Стражников добивали по одному, яростно кромсая уже мертвых.
- Где ты был раньше? Я бы взяла тебя в любовники... - хрипло сказала Беатрикс, улыбаясь. Офицер улыбнулся в ответ, и они секунду глядели друг на друга...
Что-то острое и твердое ударило в грудь, дыхание прервалось... Меч выпал из руки - она потеряла сознание, сбитая с ног брошенным сбоку тяжелым креслом. Офицера проткнули двумя копьями под ребра - он умер, вцепившись в них синеющими руками.
Раненые стонали, отползая к стенам. Через них перешагивали, собираясь в круг над поверженной королевой.
Кресло оттвырнули в сторону, загалдели, не зная, что делать дальше. Лицо у Беатрикс было белое, по подбородку струйкой стекала кровь.
Растолкав солдат, подошел Раин, выругался себе под нос, наступил сапогом на ее рассыпанные волосы. Сзади суетился профос с оковами и все никак не мог протиснуться сквозь толпу взбудораженно гудящих наемников.
- Хорошо дралась, сука! - заметил кто-то.
- Ее учили, - угрюмо отозвался Эгмундт, поверх желто-лилового камзола он надел красно-белую ленту.
- Все равно не подумал бы, что она так хорошо вертит мечом, - покрутил головой Раин, зачем-то стягивая с рук перчатки.
- Я боюсь, что вы очень сильно ее зашибли этим чертовым креслом, сиятельный магнат Родери. - Эгмундт настороженно вглядывался в лицо Беатрикс.
- Только не вздумай ее жалеть. И попробовал бы сам рассчитать в этой толкотне. Ничего, очухается. - Раин дотронулся влажным от растаявшего снега носком сапога до ее скулы.
Перед глазами плыли алые и зеленые круги. Грудь ныла, во рту было солоно. Она застонала, шевельнув головой. Что-то держало, придавив волосы. Сапог. Кругом переминались, побрякивая железом, чужие люди. В расступающейся мгле тускло поблескивали плосковерхие каски. Возле горла и груди, едва не задевая, качались острия копий. До боли скосив глаза, она узнала Раина, это его сапог придавил ее волосы. Он отвернулся, кого-то ожидая и совсем не глядя на нее. Потом солдаты стихли, почтительно попятившись к стенам, освобождая путь кому-то важному.
Это шел Аргаред.
Он был в черном, только на груди белела эмалевая цепь да искрилась серебряная насечка на поножах из вороненой стали. Пышный мех воротника окутывал заострившийся подбородок.
- Вы поймали ее?
- Да, отец... - Голос у Раина дрожал. Несмотря на удачу, несмотря на "отец", несмотря на ее беспамятство, он чего-то смущался.
Аргаред подался ближе, внимательно и без всякого злорадства ее рассматривая. Она не знала, что страшнее - открыть глаза или закрыть.
- Сойди с ее волос, Родери. Ты магнат, а не черный рейтар. И помогите ей подняться.
Двое рингенцев взяли ее под локти и прислонили к стене. Голова ее безвольно свесилась, блеснула кровь в углу рта. Мутные глаза смотрели в никуда.
- Ты узнаешь меня? - Между ними были два шага, серый воздух, ненависть и страх.
- Да. - Она с усилием раскрыла глаза и оглядела его с головы до ног. Наконец-то вы признали себя человеком, Окер, и мы можем говорить на равных.
Ее лицо было слишком низко для пощечины, но он ударил и тут же протянул руку в длинной кожаной перчатке подоспевшему оруженосцу. Тот стянул перчатку и бросил на пол, точно дохлую гадину.
- Как это мило... - Она прижала руку к горлу, едва сдержав рвотный спазм. - Как это по-рыцарски, хотела я сказать. Можете ударить еще раз. У вас осталась перчатка на левой руке.
- Ты получишь то, что причитается. - Он поморщился на резком слове "ты".
- Окер, вы меня не удочеряли, чтобы говорить мне "ты"... - Ее лицо слабо порозовело. - Пусть этой честью пользуется Раин, я не хочу, чтобы он ревновал...
- Увести. - Аргаред медленно отвернулся. - В камеру... Оковы не надевать... Проследите, чтоб там была постель. Ей нужно отлежаться. Родери, прошу тебя пойти со мной. Ты мне нужен.
Глава тринадцатая
СЛАДОСТЬ МЩЕНИЯ
Опустевшие улицы были зловеще тихи. В снегу много наследили и кони, и люди, кое-где темнели потерянные деревянные башмаки, шапки, клочки оторванных в спешке от рукавов длинных фестонов. Шум слышался лишь где-то в отдалении, и одинокий прохожий с замотанным холстиной лицом порой сторожко озирался и принимался идти быстрее. Железный колокольчик угрюмо дребезжал под липовой, подвешенной на пеньковую веревку дощечкой, висевшей у прохожего на шее. На дощечке было написано: "Я болен дурной львиной хворью".
Больной беспокоился, и причиной был шум, далекий пока, но явственно приближающийся.
Улица, поворачивая меж островерхими домами, выводила на небольшую площадь. Шумели там, а иного пути, чтобы быстрее выйти из города, пока еще были открыты ворота, не имелось. Поэтому прохожий поспешал размашистым шагом, взрыхляя попадающиеся на пути снеговые заносы, - улочка была из малолюдных, снег утоптать не успели.
На площади бряцало оружием целое сборище. Кое-где над шлемами и кагулями вскидывали головы лошади. Клубился пар.
Стоило прохожему выйти на площадь, как от края толпы отделились двое и с радостными криками устремились к нему с явным намерением его остановить.
- Что вам угодно, добрые господа? - Прохожий попятился и тотчас оступился, жалобно ссутулив плечи. - Что вам угодно? - повторил он плаксивым и хриплым голосом, каким говорили обычно нищие. - Я бедный больной, наказанный Богом за свои грехи и грехи своих отцов, я распространяю заразу... Подите от греха, добрые господа.