— Туман, скрывая мелочи, выявляет главное, — как обычно невпопад изрёк Кобенцль.
— А я так думаю, что если господин Потёмкин повелит, то и солнце будет. — Екатерина встала, поднялись и другие.
— Обещаю и солнце, и лачуги, и мелочи. Прошу на берег.
Гудошники подняли неистовый гомон.
На причале сияло солнце, что дало повод к весёлым аплодисментам. Возле колясок выстроился взвод сияющих кирасами рыцарей.
— А это зачем? — Екатерина указала на кавалеристов.
— Для охранения, Ваше Величество, — отсалютовал офицер.
— Российской императрице на своей земле бояться некого, — ответила она громко и отчётливо.
Кирасиры развернулись в ленточку вдоль дороги, а Екатерина обернулась к группе празднично одетых горожан, которые стояли близ триумфальной арки. Вперёд выступили сивоусый старец и две молодки с хлебом-солью. Старик низко поклонился.
— От щирой души нашей, — проговорил он неторопливо и достойно, — примить хлеб-силь, ваша великость.
Екатерина ответила поклоном, что вызвало торжественный и восхищенный гул. Послы переглянулись и тоже поклонились. Отщипнув кусочек каравая, Екатерина обмакнула его в соль, положила в рот, неторопливо стала жевать. Послы протянули руки следом. Потёмкин принял от Екатерины каравай, завернул в полотенце, передал прислуге.
Запел хор, расположившийся по склону горы над соломенными стрехами.
Коляски ехали среди безбрежного моря пшеницы, молодой и отливающей неизъяснимо красивым зелено-голубым колером. Шелковистая гладь покорно кланялась набегающему ветерку. На одном из поворотов, точнее перекрёстков, встретился обоз. Пара мощных коняг тянула повозку, нагруженную домашним скарбом и крестьянским инвентарём. Груду вещей венчал чугунный котёл. Правил конями старик с трубкой в зубах, рядом примостилась старуха. Сзади шагала группа босоногих людей — взрослые, подростки, дети. Головы покрыты непривычными для этих мест шляпами. У каждого на плече висели связанные башмаки. Поодаль виднелась ещё одна повозка, ещё...
Екатерина сразу признала:
— О, дойче! — Сошла с коляски, приблизилась к возу, спросила по-немецки: — Кто вы, добрые люди, и куда держите путь?
Старик внимательно оглядел её, не спеша вынул трубку изо рта, сплюнул на дорогу и ответил:
— По приглашению русской царицы мы переезжаем на плодородные земли Тавриды. А многие наши уже поселились в глубине России над Волгой.
— Откуда едете?
— Из-под самого Нюрнберга.
— Что двинуло вас в путь, земляки?
— Нищета и надежда, — немногословно объяснил старый немец. — А ты кто и как попала сюда, дочь моя?
— Я русская царица Екатерина, а это мои спутники.
Он оглядел простой, как обычно, наряд Екатерины — сарафан серого полотна, отделанную кружевами блузку, скрученную косу с небольшим кокошником и укоризненно заметил:
— Ещё никто не обманул старого Фогеля, болтушка ты этакая. Русская царица носит золотое платье, и её возят в золотой карете. На тебе же хоть и приличное платье, возможно, ты знатного рода, но не лги. Может быть, тебе удастся встретить русскую царицу. Передай ей привет от земляка Иоганна Фридриха Петера Кристофера Фогеля. Она подарила мне землю и даже дала денег на дорогу... — Он причмокнул и тронул коней, приподняв шляпу, раскланялся скромно и достойно. — Посторонись, чтобы тебя не переехало колесом.
Члены многочисленного семейства, проходя мимо, также приподнимали шляпы, приветствуя незнакомку.
6
В салоне галеры «Днепр», резиденции Екатерины, ожидали прибытия именитых гостей, точнее — коронованных. Граф Румянцев — губернатор Киевский, Потёмкин и Безбородко толковали о чём-то. Послы образовали свою тройку и, люди молодые, играли в чёт-нечет на пальцах. Суворов в простом камзоле, но с георгиевскими знаками отличия, нетерпеливо бегал возле стола, мешая слугам. В дверь вошёл де Линь — австрийский генерал и разведчик, позднее атташированный при русской армии. Суворов остановился, чуть не натолкнувшись на него. Вскинув подбородок — увы, это ему приходилось делать постоянно при встречах с людьми высокого роста, — грозно нахмурясь, спросил:
— Отечество?
— Австрийская империя, — ответил де Линь.
— Ваше звание?
— Солдат.
— Чин?
— Генерал.
— Имя?
— Де Линь.
— Хорошо.
Суворов, одобрив, хотел бежать далее, но Де Линь удержал: