Он прав.
Хадсон наклоняется ближе, и я чувствую, что тянусь к нему, пока мы не встречаемся посередине над центральной консолью. Он целует меня в висок, затем скользит губами к моему уху.
— Я знаю, что прав, потому что это именно то, что чувствую я. — Он целует чувствительную кожу под моим ухом, затем тихо напевает. — Давай вернемся ко мне домой?
Дрожь пробегает по моему позвоночнику от глубокого, темного гула этого требования, произнесенного у моей коже. Да. Односложный ответ пульсирует в такт моему пульсу, наполняет мои вены, притягивает меня ближе. Я ловлю себя на том, что подхожу слишком близко. Прежде чем упасть. Не стоит доверять тому, что кажется слишком приятным.
— Ты такая чертовски красивая, Лили. — Он целует меня в челюсть и дразнит мой рот едва заметным прикосновением. — Посмотри на меня.
Я и не заметила, что закрыла глаза. Когда открываю их, у меня перехватывает дыхание от вожделения, пылающего в его взгляде. Он совсем не похож на своего близнеца. Там, где во взгляде Хейса горели злоба и презрение, во взгляде Хадсона кипят только желание и решимость.
— Я знаю, что ты боишься. Дай мне шанс показать тебе, что это напрасно.
Мне хочется сказать «да», поддаться влечению, отдаться своим чувствам. Но я поняла, что чувствам нельзя доверять. Потому что никогда не умела контролировать свои импульсы, и это один из тех случаев, когда ущерб может быть гораздо хуже, чем сломанная рука или вывихнутая лодыжка.
Мое сердце на кону.
— Я подумаю об этом.
Его губы замирают на моей коже. Мужчина откидывается назад, оставляя между нами холодное пространство длиной в каньон.
Не смотрю на его лицо, но мне это и не нужно. Я чувствую выражение неприятия на его лице.
— Мне нужно идти. — Я выпрыгиваю из машины так быстро, как только могу. — Спасибо, что подвез. — Цепляюсь пальцем ноги за бордюр, спотыкаюсь, но умудряюсь не упасть. Я отказываюсь оглядываться, боясь, что могу поддаться желанию снова броситься в его объятия и умолять его взять меня с собой домой.
Добираюсь до двери в безумии эмоций и расшатанных нервов. В поисках ключей понимаю, что у меня нет клатча. Черт. Я должна развернуться. Должна вернуться. Будь сильной, Лилли.
— Он у меня. — Его голос звучит близко и немного запыхавшимся. Тепло его тела касается моей спины, и Хадсон обхватывает меня рукой, его большой ладонью скользит по моему животу. Потом кладет мой клатч мне в руку и зарывается лицом в мои волосы. — Обещай, что подумаешь об этом.
Все мое тело дрожит от усилия, которое требуется, чтобы устоять на ногах, а не сдаться и прижаться к нему. Сопротивление, позволяющее оставаться твердой, а не таять в его объятиях.
— Я подумаю. — Как я могу не сделать этого? Черт, он — это все, о чем я смогу думать с этого момента и до бесконечности.
Последнее сжатие, и Хадсон уходит.
Я нащупываю ключ, вхожу в здание и прижимаюсь спиной к стене, пытаясь отдышаться.
Мне хочется всего того же, что и Хадсону.
Если бы только я была достаточно смелой и доверяла себе настолько, чтобы пойти за ними.
— Ты трахаешься с парнем, который водит «Мазерати»? — Это первые слова, которые говорит мне Аарон, когда я вхожу в квартиру. — Ты хоть представляешь, сколько стоит эта штука? — Он достает из шкафа три оранжевых пузырька и достает несколько рецептурных таблеток.
Я смотрю на бутылочки, гадая, какие лекарства он сейчас принимает. Стимуляторы? Успокаивающие? Миорелаксанты? Одно знаю точно: на всех бутылочках с таблетками написано мое имя. Врачи прописали мне все эти лекарства, чтобы вылечить множество поведенческих проблем, с которыми я борюсь, а я не могу вынести того, как себя чувствую при приеме любого из них. Мой брат, с другой стороны, кажется, наслаждается их действием.
— Что? — Он бросает таблетки в рот и глотает. — Это помогает от мигрени.
— Не знала, что у тебя мигрень. — Я бросаю платье Элли на диван, а потом понимаю, что, наверное, надо его повесить. — Скорее всего, это похмелье, — бормочу про себя, пока ищу свободную вешалку в шкафу.
— Ты ведь понимаешь, что он использует тебя?
Мои руки замирают, и напряжение наполняет мои мышцы. Да. Я рассматривала такую возможность. Но Хадсон мог бы выбрать любую женщину в Нью-Йорке. Почему он решил использовать меня?
Потому что ты невежественна. И тобой легко манипулировать.
— Не делай вид, что оскорбилась. Это хорошо для нас. — Брат берет свой велосипед и направляется к двери. — Думаешь, у него есть абонементы на игры «Никс»? Уверен, что есть. И уверен, что у него есть связи в крутых клубах города. Посмотрим, сможет ли он устроить меня ди-джеем в один из них. — Его глаза загораются, как будто я держу открытой дверь в Нарнию, чтобы он мог войти. — Или может, он даст мне шикарную работу, как у тебя. Я бы носил костюм и галстук.
Если бы он только знал, что у меня больше нет никакой шикарной работы.
— У нас с Хадсоном не такие отношения. — Такие, когда мы занимаемся сексом, и я прошу его о миллионе услуг. Я не такая женщина, а он не такой мужчина... Правда?
Аарон приподняв бровь смотрит на штаны и толстовку Хадсона.
— Судя по всему, я бы сказал, что у вас с Хадсоном именно такие отношения. Таким мужчинам, как он, нравится обладать всей полнотой власти. Дай ему то, что он хочет, похлопай ресницами и попроси об одолжении взамен. Им нравится это дерьмо.
— От всего этого разговора меня тошнит. — Я не преувеличиваю. Мне становится физически плохо при одной мысли о том, что он предлагает.
— О, отличная идея! Забеременеешь и тогда...
— Аарон!
— Что? — Он смеется. — Я шучу. Господи. — Брат выкатывает свой велосипед из квартиры.
Болезненное чувство, которое он оставил после себя, остается еще долго после его ухода.
Мой разум был занят мыслями о Хадсоне, я попыталась перенаправить свое внимание и потерпела неудачу. В душе я думала о том, как смыть запах Хадсона со своего тела. Во время стирки — стирала одолженную одежду. Выход из дома тоже не помог. Каждая проезжающая мимо машина заставляла меня подпрыгивать, думая, что это может быть он. Только вернувшись домой и слепо уставившись на коричневое пятно от воды на потолке, я поняла, что переступила опасный порог одержимости.
Размышления над негативными мыслями — это один из способов сломать мой мозг. Пребывание с Хадсоном, похоже, запустило цикл навязчивых мыслей до такой степени, что я стала истощенной и бесполезной.
Не знаю, как долго я здесь сижу, но когда звонит телефон, понимаю, что свет снаружи из желтого превратился в серый.
Мой пульс колотится от волнения при мысли о том, что звонит Хадсон. И хмурюсь, когда смотрю на определитель номера.
— Привет, Элли. — Волна разочарования отбрасывает меня обратно в лежачее положение на диване. Сейчас четыре часа дня. Неужели Хадсон совсем не скучает по мне? Мужчина хоть раз подумал обо мне? Если бы он знал, как много я о нем думаю, то ему было бы противно. Черт, мне самой противно!
— Ты вчера пропустила шоу!
Я могла бы сказать ей то же самое, но никогда не была из тех, кто рассказывает о своих любовных планах.
— Ты имеешь в виду, что произошло что-то еще, кроме моего унизительного драматического ухода после ссоры с Хадсоном? — Произнесение этого вслух вызывает целый виток новых мыслей. Кто видел, как я взорвалась и убежала? Какие-нибудь потенциальные работодатели? Что они должно быть подумали обо мне…
— Гораздо больше. — Она рассказывает о том, как Трэвис подошел к Хадсону и как Хадсон вырубил парня и продолжал пинать его после того, как тот упал.
— Хадсон? — переспрашиваю я сквозь пальцы, прикрывающие рот, с трудом веря в то, что слышу.
— Да! Я знаю Хадсона много лет, и никогда не видела, чтобы он так себя вел. Он вел себя как... его близнец!
— Брат.
Мы оба заканчиваем ее предложение одновременно.
— Да, — говорит она. — Хадсон был диким, Лил. Думаю, он бы убил его, если бы его не оттащили.